Три ночи с повесой - Тесса Дэр

— Неужели? — Джулиан бросил на Лили насмешливый взгляд. — А если подумать? Только на прошлой неделе ты танцевала сначала на балу, а после — в таверне, потом отправилась в театр, нарядившись в столь откровенное платье, что даже меня бросило в дрожь, а чуть позже пыталась соблазнить меня и где? Прямо в кебе! Но вернемся к тому вечеру, когда мы встретились. Ты будто хотела, чтобы мы ненадолго перенеслись в Индию. Даже карточки с именами гостей на столе были украшены миниатюрными изображениями слонов, помнишь? Кстати, я храню свою до сих пор, — признался он.

— Лео терпеть не мог индийскую кухню. — Лили тихонько прыснула, вспомнив побагровевшее до синевы лицо брата, отважившегося отведать карри. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар. — Он тогда потребовал, чтобы все немедленно убрали и велел лакею подать ему холодный ростбиф.

— Точно. И хотя все твои труды пошли прахом, ты улыбнулась и ничего не сказала. Потом разговор незаметно перешел на другое, и тут я впервые заметил, как твои пальцы теребят мочку левого уха. А потом вдруг наши глаза встретились. И в этот момент я понял три вещи. Во-первых, как бы сильно ты ни любила своего брата, в глубине души ты считала его ужасным занудой.

— Я? — Лили даже поперхнулась от возмущения. — Никогда!

— Во-вторых, — невозмутимо продолжал Джулиан, — даже если бы в этот момент тебе приставили к горлу нож и потребовали признаться в этом, ты все равно стала бы с пеной у рта отрицать, что это так. И в-третьих — и это самое главное, — я вдруг понял, что ты никогда не сможешь скрыть это от меня. Даже если бы захотела. Не знаю, как это получается, но я чувствую тебя, Лили. И почему-то уверен, что то же самое ты можешь сказать и о себе.

Она знала, что имеет в виду Джулиан. Лили тоже с самой первой минуты ощутила эту связь, хотя до поры предпочитала думать, что между ними нет ничего, кроме дружбы.

— Уже к третьей перемене блюд я почувствовал, что влюбился как мальчишка. — Губы Джулиана дрогнули в улыбке.

В самом деле? Значит, все это время он знал, что любит ее… и молчал? Лили даже не знала, что на это сказать. Но если он любил ее все эти годы, как же он мог?.. А как же тогда другие? Другие женщины?

— Почему? — с трудом шевеля вдруг как будто онемевшими пальцами, спросила она. — Почему ты мне не сказал?

Джулиан виновато пожал плечами:

— Разве непонятно? Я ведь незаконнорожденный.

Если это шутка, то не смешная, с негодованием решила Лили.

— Не знаю, — наконец со вздохом пробормотал он. — Сначала, наверное, боялся. А потом это вошло в привычку.

В комнате повисла тишина. Когда Джулиан снова заговорил, пальцы его задвигались с такой скоростью, что Лили с трудом разбирала слова.

— Понимаешь, большую часть своей жизни я чего-то хотел. Еще маленьким, сколько себя помню, всегда хотел есть, хотел забиться куда-то, чтобы было тепло и безопасно. Хотел, чтобы снова рядом была мама. Позже, уже став взрослым, хотел стать богатым, иметь свой дом, потом хотел отомстить. К тому времени, как меня пригласили на обед в честь твоего дня рождения, я добился почти всего, чего хотел, став завсегдатаем лондонского света. И все же я не был удовлетворен. Понимаешь, я всегда хотел большего. Со временем я даже научился наслаждаться этим. Привык делать вид, что мне нравится, что я не в состоянии держать все под контролем. Привык рисковать. Это стало частью моей жизни.

Джулиан немного помолчал.

— А потом я встретил тебя. Я не мог забыть тот миг, когда мы обменялись взглядами, когда я впервые понял, что есть человек, которого знаю, как самого себя. Мне кажется, я даже слегка испугался. — Джулиан, пожав плечами, окинул выразительным взглядом спальню, смятые простыни на постели. — В тот вечер я даже подумать не мог, что такое возможно. Ну, что мы с тобой…

Лили хорошо его понимала. Она всегда старалась держать свои чувства в узде, уверенная, что Джулиан не испытывает к ней ничего, кроме обычной дружбы.

Может, она тоже боялась?

На кончике языка у нее вертелся вопрос, который ей не хватало духу задать. Но любопытство пересилило.

— Итак, мы теперь вместе. Значит, у тебя есть все, чего ты хотел?

Он посмотрел ей в глаза.

— Ты для меня все.

О Господи, как романтично. И тем не менее Лили вдруг стало страшно. Быть для мужчины всем — нелегкая задача.

— Посмотри, я все делаю правильно? — Лили, глядя ему в глаза, снова задвигала пальцами: «Я люблю тебя». Повинуясь неясному побуждению, она вдруг в последнюю минуту передумала и слово «тебя» заменила словом «твой».

Джулиан, не выдержав, хихикнул.

— Тебе нравится мой… что?

— Твой ум, твое сердце, твоя израненная, измученная душа. А еще…

На этот раз Лили не спешила — движения ее пальцев стали томительно-медленными. Она дразнила его. Убедившись, что Джулиан глаз не может от нее оторвать, Лили вызывающе выпятила грудь.

«Я. Люблю. Твой. Большой. Горячий. Твердый…»

Она могла бы продолжать до следующего утра — фантазии бы хватило. Зато Джулиан почувствовал, что его терпение на исходе. Прежде, чем она успела придумать еще одно сравнение, он схватил ее за плечи и опрокинул на постель.

И хотя ее перебили, Лили не хватило духу его бранить.

Церковные колокола.

Господи спаси и помилуй, нет! Только не это!

Он проспал. Мама опоздала. Он уснул — а ведь должен был ждать звона колоколов, — и теперь уже поздно. Им конец. Тот тип с рыжими волосами, что кричал на них, дал им время до вторника. Если мать еще раз опоздает на работу, предупредил он, от злости брызжа слюной, он вышвырнет ее на улицу.

Это значит, денег не будет. Им станет нечем платить за комнату — хотя камина в ней не было, однако тут было тепло, по крайней мере теплее, чем на улице. И во всем виноват он один. Он нечаянно уснул и позорно проспал. Что они теперь будут есть? Объедки в мясной лавке наверняка уже отдали собакам. А идти попрошайничать слишком рискованно…

Что-то сжало его руку. Джулиан панически дернулся. Попытался лягнуть ногой и в ужасе обнаружил, что ее как будто чем-то придавило…

Наконец ему удалось разлепить глаза. Дневной свет на мгновение ослепил его, и он даже не сразу разглядел среди вороха сбившихся простыней своего врага… Из груди Джулиана вырвался шумный вздох облегчения. Перед ним была не убогая, кишевшая крысами комнатушка в Спитафилде, а роскошная спальня в одном из элегантных особняков Мейфэра. Да, он и в самом деле опоздал. На двадцать лет.

Джулиан шумно вздохнул, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце.

— Что-то не так? — Его жена — уже целых два дня его жена, — приподнявшись на локте, терла заспанные глаза.

— Ничего, просто церковные колокола. — Джулиан, торопливо отвернувшись, незаметно вытер вспотевший лоб. — Спи, милая.