Ведьма по наследству - Ольга Ярошинская

Скрепя сердце я сожгла все подарки, как только женщины ушли. Кто знает, не затесалось ли там отравленное яблочко от Амаранты.

Идиллия слегка нарушилась, когда Яр сказал, что ему надо отлучиться на несколько недель. На границе у Сумеречного леса все было спокойно, однако царь потребовал его присутствия на переговорах с восточными соседями.

— Василиса! — Яр попытался убрать кудрявую прядь мне за ухо, но она тут же воинственно встопорщилась. — Я оставляю тебя с тяжелым сердцем.

— Не переживай, я буду хорошо себя вести, — пообещала я, искренне в это веря.

Воевода вздохнул, легонько сжал мои руки:

— С тобой будет Ерема. Да, он не станет тебя неволить и запирать в доме, — добавил он, видя, как я вскинулась. — Очень тебя прошу, веди себя разумно. Никаких сюрпризов, колдовства и всякой самодеятельности.

— Ладно! — Я чмокнула его в губы. — Но ты все же возвращайся скорее.

— Как только смогу, — пообещал Яр.

И ускакал.

— Есть все же что-то прекрасное в мужчине на коне, — заметила Юлька, глядя вслед тающей в сумерках фигуре всадника. — Цокот копыт, развевающийся плащ…

— А я-то думаю, в кого Глория такая романтичная. Кстати, где она?

— Вон, сидит у озера, — кивнула Юлька.

Я, сощурившись, присмотрелась:

— Мне кажется, или там чья-то нога дергается?

— Не нога, копыто, — зевнула подруга. — Она где-то Парнаса подцепила.

— А-а-а… — Я помолчала. — Чай будешь?

— Давай.

Мы устроились на крылечке, поставив между нами тарелку с кривобокими пирожками. В воздухе уже разлилась вечерняя свежесть, так что я укуталась в платок, купленный на рынке в столице, и принесла такой же подруге. Я раздумывала, как бы получше использовать отлучку воеводы. Можно было бы смотаться еще раз на ступе в столицу, или устроить девичник, или организовать выходные в спа… Странное дело, но больше всего мне хотелось, чтобы он поскорее вернулся. Я усмехнулась про себя: вот с этого все и начинается. А потом оглянуться не успеешь — и вот ты уже босая, беременная и на кухне.

Я услышала странный шум, как будто кто-то мял бумагу, постепенно приближаясь. И замерла, сжимая теплую чашку вмиг похолодевшими пальцами.

— Что это? — прошептала Юлька. Ее чашка накренилась в дрогнувших руках, и чай выплеснулся на ступеньки.

На низкий новенький забор, еще не потемневший от дождя, спланировала сова. Она зацепилась скрюченными лапами за штакетник, впиваясь когтями в доски, и едва не свалилась в кусты по инерции. Круглые тусклые глаза смотрели вперед без всякого выражения. Пестрое тельце, взъерошенное, словно у сердитой кошки, слегка покачивалось. Сова повернула голову в мою сторону, клюв разжался, и на траву выпал конверт. Растопырив крылья, птица неловко забила ими в воздухе и сорвалась с забора.

Грех взвился из кустов стремительной стрелой, клацнул зубами. Рухнув на землю, он возмущенно выплюнул пучок полосатых перьев, расфыркался, вытирая лапой морду. Сова, словно и не заметив незадачливого охотника, полетела в лес по кривой дуге. Пух и перья сыпались с нее, оставляя след, как от самолета.

— Мне кажется, или эта сова какая-то больная? — спросила Юля.

— Она мертвая, — ответил Ерема, появившийся будто из ниоткуда. — Это излюбленный способ ведьминского общения. Тебе письмо, Василиса.

Сова-зомби, надо же. В книжке-чудеснице был способ, как такую сделать. Сначала ее надо поймать и умертвить, утопив в чане с соленой водой, так что этот рецепт я пролистнула, как и прочие.

Я на одеревеневших ногах подошла к забору, подняла конверт, на котором виднелась вмятина от совиного клюва, открыла.

— Меня приглашают на шабаш, — повернулась я к Юльке. — Тринадцатого.

— Погоди, это ведь уже в эту пятницу? — всполошилась подруга.

— Я так и знал! — выпалил Ерема. — Говорил воеводе — что-то произойдет!

— Не каркай! Ничего плохого пока не произошло! — рявкнула я на охранника и задумчиво постучала письмом по ладони, а оно вдруг вспыхнуло и рассыпалось пеплом прямо у меня в руках.

Мы решили разведать диспозицию заранее. Загрузившись в ступу все втроем, вылетели на Ведьмин остров с самого утра. Я его приметила еще раньше — остров, омываемый двумя рукавами реки, напоминал рыбку с крупным белым глазом-валуном. Ерема был еще мрачнее, чем обычно. Накануне он снова пытался заколотить дверь снаружи, к счастью, Грех был настороже и поднял вой похлеще бога из преисподней.

— Ой, плохо это закончится, ведьма, — в который раз заныл Ерема, крепко держась за бортики ступы. — Ой, чует мое сердце…

— Слушай, и без тебя тошно, — возмутилась я. — В который раз тебе объясняю — я не могу не пойти на шабаш. Если я туда не явлюсь, то не выполню одно из условий Маргариты и потеряю право наследования на дом. Вместо меня появится другая ведьма, и вряд ли воевода очень этому обрадуется.

— Меня больше расстраивает, что мы не можем пойти с тобой, — произнесла Юлька. Ее волосы развевались на ветру, глаза смотрели вдаль.

— В письме было однозначно указано, что я должна прийти одна.

Я нахмурилась, вцепилась в край ступы сильнее, чтобы унять дрожь в руках. В моем представлении на шабашах должны твориться страшные вещи — жертвоприношения, оргии, всякие жуткие ритуалы. И теперь я должна принять участие в этом безобразии! А если не пойду, то прощай, дом, и весь сказочный мир. Может, мне сделают скидку, как новичку? Потанцую вокруг костра, буду корчить страшные рожи, если придется зарезать какого-нибудь черного петуха, думаю, справлюсь. В конце концов, я ведьма. Пусть я держу эту часть себя взаперти, но другие ведьмы почуют во мне свою.

Скомандовав ступе приземляться, я всмотрелась в приближающийся остров. Сейчас на нем не было ни души. Колыхались пожелтевшие березки, темная вода закручивалась у берега бурунами, высокие тощие елки окружили белесый камень, склонив к нему острые верхушки. Ступа мягко воткнулась в желтый песок на берегу, и Ерема, выбравшись первым, сплюнул себе под ноги.

— Не думал, что когда-нибудь ступлю на проклятую землю!

— А по-моему, здесь очень красиво, — заметила Юлька, она оперлась на руку Еремы и спрыгнула на песочек. — И пляж такой чудесный. Жаль, вода уже холодная, не искупаешься.

Я оставила их позади и углубилась в небольшую рощицу, покрывавшую остров-рыбу пятнистой чешуей. Меня тянуло к белому камню, увиденному с высоты. Вблизи он был скорее серым. Мелкие серебристые вкрапления переливались на солнце, поздние ромашки пробивались у подножия валуна, растопырив нежные лепестки. Сверху камень был ровным, будто кто-то чуть вкось срезал его острым мечом. Я положила руку на теплую поверхность, прислушиваясь к ощущениям. Ничего. Тишина. Мелкий курчавый мох покрывал сторону валуна, обращенную к лесу, зеленой бородой. На поляне чернел выжженный круг от костра, мелкая травка пробивалась сквозь старые угли.