Любовь по расчету - Элизабет Чедвик (Англия)

Сладкие речи Генриха ласкали слух. Надо признать, подобный маневр был самым сильным оружием новоиспеченного короля. Воинственный дух Кертхоуза успел остыть, кроме того, не хватало средств. Фактически, ему не нужна была власть, цель ограничивалась попыткой раздобыть денег, покрыть расходы и удалиться в Нормандию. Генрих проявил сговорчивость. Оставалось обсудить сумму, которую корона должна выплачивать Кертхоузу ежегодно в благодарность за признание права брата на английскую корону. Этот вопрос и предстояло решить на данном совете. Гайон подумал, что проку от обещания может и не быть, Генрих не отличался обязательностью. Как только Кертхоуз покинет Англию, король предпочтет забыть о данном слове. Генрих обладал незаурядным даром манипулировать людьми, особенно, членами семьи. Кертхоуз, напротив, был совершенно лишен подобных качеств.

Гайон внимательно изучал собравшихся. Грантмеснил, де Беллем и Роджер де Пуату при были в воинственном настроении, в развевающихся мантиях, словно три мага. К ним примыкал и Уолтер де Лейси. На лорде Шрусбери была новая темно-красная бархатная накидка, придававшая лицу смуглый оттенок, как и давно не бритая щетина, отливающая синевой. Однако, водянистые глаза смотрели ясно и пронзали каждого, на кого он нацеливал колючий взгляд.

Теперь взгляд упал на Гайона. Тот выдержал его спокойно, охлаждая горячность воспоминанием о де Беллеме и де Лейси, связанными на дороге в окружении вонючего овечьего стада. Гайон чуть не рассмеялся в лицо Роберту, а когда снова поднял глаза, то увидел, что граф нацелился на ФитзХамона, а Уолтер де Лейси наблюдет за ним. На этот раз Гайон не сдержал смеха.

Де Лейси замер и положил руку на бедро, где должна быть рукоять меча, но ее там не оказалось. На переговоры с оружием в руках никто не допускался. Де Лейси сжал ремень, подавляя желание задушить графа Равенстоу голыми руками.

Только в прошлом месяце Роберт де Беллем заносчиво заявил, что, как только Роберт Нормандский отберет трон по праву старшинства, такие графства, как Равенстоу, отойдут к его сторонникам. Теперь от циничной уверенности не осталось и следа, разве что она перешла к Генриху, удовлетворенно обозревавшему поле бескоровного сражения, или к Гайону ФитцМайлзу, не скрывавшему злую насмешку.

Потный от напряжения, де Лейси мысленно проклинал Гайона, несколько раз сумевшего обвести его вокруг пальца. А он-то представлял, как ненавистный лорд Равенстоу корчится в подвале Торнифорда, пока на глазах у мужа охрана насилует по очереди его суку-жену. Уолтер подавил ярость и ответил на смех Гайона звериным оскалом.

Совет решил, что Генрих будет выплачивать брату три тысячи марок ежегодно. Роберт, казалось, остался доволен сделкой. Сам Генрих усмехался с тем загадочным видом, который был хорошо известен Гайону. Точно так же улыбалась Юдифь, когда не удавалось настоять на своем, но оставалось намерение взять реванш в будущем. В этом году, и скорее всего, в следующем, Кертхоуз получит дань, но, утвердившись на троне, Генрих найдет способ сбросить лишнее бремя.

Двенадцать баронов с каждой стороны засвидетельствовали договор. Гайон поставил свою подпись под крестом Уорвика и отпечатком пальца Мелана. Роберт де Беллем расписался и театрально сплюнул на траву. Генрих и Роберт сжали друг друга в объятиях, Роберт — горячо и дружелюбно, Генрих — с притворным расположением. Искренние чувства Генрих оставлял тем, кто не угрожает его короне. Движущей силой было властолюбие, на иные сантименты не оставалось времени.

Знатные люди государства ждали, пока их лошадей подготовят в обратный путь. Гайон принял кубок вина и ломоть хлеба от капитана эскорта отца, в этот момент подошел Генрих с ФитзХамоном.

Гайон поклонился, чуть не поперхнувшись, вышедший из палатки Майлз хотел что-то сказать сыну, но, увидев короля, замолчал и отвесил низкий поклон.

Гайон поспешно проглотил хлеб.

— Позавтракаете, сэр? — спросил он с легкой усмешкой. Хлеб уже зачерствел, а вино нагрелось и прилипало к небу, но больше у них ничего не осталось.

Генрих жестом отказался от угощения и сразу перешел к делу. Он был переменчив, как весенний ручей, но теперь дипломатия не нужна.

— Хочу немного укротить де Беллема с его братьями и союзниками, — сказал он резко. — Гай, нужна твоя помощь, и твоя, Майлз, тоже.

— Если это в моих силах, — Майлз поклонился, но глаза выдавали настороженность.

Гайон метнул взгляд на ФитзХамона, лицо которого оставалось непроницаемым. Сердце Гайона упало. Хотелось одного — попасть домой, зарыться головой в подушки — уже полгода он не спал в нормальной постели — забыть обо всех и обо всем, с наслаждением погрузиться в ванну и обнять душистое тело Юдифи. Юдифи, дочери Генриха.

— Сэр?

— У меня есть свидетельства против Саррея и Грантмеснила. Но нужны дополнительные сведения о занятиях де Беллема с прошлой осени до сегодняшнего дня, и о его братьях. Это большая работа, и я не хочу, чтобы жертвы знали, что я собираюсь затянуть петлю на их шеях, и как туго та будет затянута.

— Хотите, чтобы мы шпионили на вас? — резко спросил Майлз.

Генрих потер кончик носа. Майлз, наполовину валлиец, был одним из наиболее ценных разведчиков короля-отца, не знавшего равных в искусстве маскировки и заметании следов, одним из главных столпов нормандской армии в кампании шестьдесят девятого года.

— Не лично, — возразил Генрих. — Мне не хотелось бы рисковать вами, но, Майлз, у вас остались старые связи, люди, которым вы можете доверять.

— Чтобы им продырявили животы вместо меня? — с презрением бросил Майлз.

— Не надо кипятиться, — дружелюбно сказал ФитзХамон. — Кому-то все равно придется нанимать людей и добывать нужные сведения. Или вы предпочитаете, чтобы де Беллем еще лет тридцать опустошал границы, как разъяренный волк?

Майлз издал звук, похожий на рычание.

— С него хватит одного удара меча. И сделать это будет намного проще.

Генрих не согласился.

— Мне такая мысль тоже приходила в голову, но я от нее отказался, — сказал он мрачно. — Если де Беллем умрет, земли перейдут к его сыну или одному из братьев. Если же его лишить титула и владений за нарушение закона, тогда его территории отойдут короне.

— Но сначала придется официально уличить его в нарушении закона, — пробормотал Гайон. — А это означает войну.

ФитзХамон пожал плечами.

— Нельзя получить вино, не раздавив виноград. В любом случае, войны не избежать.

— Кровь и вино, оба красного цвета, не так ли? — философски заметил Майлз.

— Уверен, вы предпочтете роль винодела, а не винограда, — Генрих обнажил зубы в странной полуулыбке. — Подумайте над этим. Если решите положительно, пошлите за мной или передайте Боме в Шрусбери. Вы ведь знакомы, не так ли?

— Боме? Но он… — начал Майлз. Генрих загадочно улыбнулся.

— Да, он судья в графстве де Беллема, но верно и то, что последний год работал на меня. Вы будете держать с ним связь, если согласитесь на мое предложение.