Бестужев. Служба Государевой Безопасности. Книга вторая - Сергей Измайлов

в ухо, но я боялся переборщить. Короткий разбег и я выпрыгнул в окно. Рядом со мной мягко приземлилась Кэт.

Буквально пару минут назад в этой части двора было темно, как в подвале. Сейчас отовсюду бил яркий свет, и мы были как на ладони.

— Вон они! — раздался крик откуда-то со стороны ведущей к мраморному крыльцу дорожки.

Ещё одна короткая перебежка и мы нырнули в кусты. Пока пробирались по скрытому от посторонних глаз лазу, со всех сторон доносились голоса, нас окружали. Ну тут вы не угадали, мы подхватили свои вещи и проскользнули сквозь ограду. Больше всего я боялся, что здесь нас кто-нибудь будет ждать, но переулок был абсолютно пустым. Мы побежали в сторону, где во дворе многоэтажки стояла наша машина, когда с нами поравнялась чёрная «Чайка». Немного проехав вперёд, автомобиль заехал на тротуар, перекрывая нам дорогу. Мы выхватили пистолеты и приготовились к бою.

Открылось окно задней двери, и я снова почувствовал, как мои ноги окутывает невидимый бетон. Да что же это такое? Как мне это уже надоело! Похоже, это какой-то особенный родовой дар или вроде того. Онемение и холод сковывали ноги всё выше и выше. И тут снова выручила Кэт. На стрессе она гаркнула так, что немного прилетело и нам. В ушах стоял дикий звон, в глазах потемнело. Но, самое главное, крик достиг тех, кто сидел в машине.

Оковы с ног пали, я первым добежал до «Чайки», в салоне корчились от судорог и головной боли несколько незнакомых мне человек. Стрелять я не стал, чтобы не привлечь внимание всех, кто бросился на поиски проникших в дом беглецов. У меня же есть шашки! Да, со стороны это выглядело жестоко, но другого выхода я не видел. Трое из тех, с кем я расправился, были обычными охранниками, а вот сидевший на заднем сиденье был сильным магом.

Не такой уж ты и сильный, раз тебя легко вырубил Адепт второй ступени. Когда одетый в дорогой костюм пижон средних лет испустил дух, я почувствовал мощный прилив. Первым делом глянул на браслет, шкала уверенно приблизилась к максимуму, скоро будет трёха. На хрен эти врата и разломы, который раз себе говорю, надо мочить магов! Уже не первый раз ловлю себя на этой мысли. По крайней мере, можно поднимать ступень на тех, которые пытаются замочить меня. Скорее всего таких я встречу ещё немало.

Я захлопнул двери лимузина с четырьмя трупами на борту, и мы побежали дальше. На улицах пусто, город спит или собирается отойти ко сну, совершая последние приготовления. Мы неслись по пустой улице, не встретив ни души по пути. Сначала я хотел добежать до машины, но, какой смысл? Чтобы проехать два квартала и искать там место для парковки? Да ну на фиг! Бросив мимолётный взгляд в сторону «Юпитера», я побежал дальше, оглядываясь на друзей, чтобы те не отстали слишком далеко. Через пять минут мы вошли в подъезд и по лестнице бесшумно поднялись на седьмой этаж. Чтобы как можно меньше привлекать внимание, я не стал вызывать лифт.

Войдя в съёмную квартиру, мы побросали вещи и оружие прямо в прихожей и все не сговариваясь отправились в свои комнаты. Я расшвырял по полу камуфляж и залез под одеяло. Несмотря на дикую усталость, заснуть никак не мог и продолжал анализировать ситуацию, что я сделал не так. Надо было всё-таки отслеживать и геолокацию отца, а я обрадовался, что она одна приехала, и поскакал за добычей. Похоже, гости с церемонии открытия (возможно, самые близкие), приехали в дом владельца концерна для продолжения банкета.

Возможно, возникнет ещё одна проблема, если кто-нибудь видел, куда мы убежали, Софья непременно распорядится вырубить все эти насаждения, которые служили мне укрытием с детства. В этом случае пробраться на территорию незаметными будет намного сложнее. Это мой первый пункт на завтра, проверить тайный проход. Второй — искать способ выполнить задуманное. При этом остаться невредимыми самим и не навредить отцу. Если он всё-таки на моей стороне, как утверждает Борис, то он даже не представляет, какую змею он пригрел на груди. И объяснить ему это невозможно. Как я это сделаю? Мол, привет, я твой сын, а твоя ненаглядная хочет меня убить? Очень смешно. Да он сам убьёт меня до того, как я успею всё рассказать.

В тревожных размышлениях я даже не заметил, как заснул. Череда странных мрачных видений заставляла сердце выскакивать из груди. Апофеозом всего был сон, что наёмники Софьи скрутили меня и привезли в подвал полуразрушенного дома. Сырое грязное помещение с покрытыми плесенью стенами было очень скудно освещено. Нормальных светильников здесь не было, вдоль одной из стен горело несколько лучин, словно меня перенесло на несколько сотен лет назад. Почему тогда хотя бы не факел? Было бы светлее.

С меня сорвали рубашку и стало ещё холоднее. В центре подвала находился скользкий мокрый полугнилой деревянный столб, к которому меня привязали. В роли мучителей были Эдик Альтенбургский и его друзья — Апраксин и Остерман. Они криво улыбались и бросали на меня высокомерные взгляды, под которыми любой нормальный человек почувствует себя ничтожеством, даже если таковым не является. Они примотали меня к столбу толстой колючей верёвкой и отошли в сторону.

В подвал по шаткой лестнице спустилась Софья. На ней было шикарное платье, которое я сразу ассоциировал с леди Батори. Красивая и чудовищно опасная мачеха неспешной походкой приблизилась ко мне и посмотрела в глаза. Всегда удивляло, как люди могут смотреть на тех, кто выше ростом, а получается словно взгляд сверху вниз. Она брезгливо осмотрела меня, потом протянула руку в сторону. Я проследил взглядом за её движением, слева от меня откуда-то взялось кузнечное горнило, откуда мачеха вытащила длинный прут, на конце которого было раскалённое клеймо. По форме оно напоминало эмблему группы «КиШ» — голова шута и две руки.

Софья раскатисто и в то же время властно захохотала, запрокинув голову назад, потом резко прекратила смеяться и посмотрела на меня с лютой ненавистью. Раскалённое почти добела клеймо повернулось в мою сторону, Софья сделала небольшой шаг вперёд, потом ещё один, горячий металл всё ближе к моей груди, я уже ощущаю жар от него. Что самое странное и непонятное — со мной никто не разговаривает, ничего не спрашивает. Даже между