Нас называли ночными ведьмами - Наталья Федоровна Кравцова

После этого случая прошло совсем немного времени, когда немцы снова подожгли их самолет. В ту ночь, 13 декабря, летчики полка бомбили станцию Насельск, севернее Варшавы…

* * *

Вспоминает Руфина Гашева:

«Мы с Лелей Санфировой, уже сделав два вылета, летели в третий. Это был мой 813-й вылет… Леля взяла курс домой, когда я вдруг увидела, что загорелось правое крыло. Несколько секунд летели молча. Огонь быстро расползался в стороны, приближаясь к кабине. Леля тянула время: хотела подлететь ближе к линии фронта. Но вот больше медлить нельзя, и я слышу ее голос: „Руфа, быстрей вылезай, прыгай!..“

Обеими ногами я встала на крыло, и меня сдуло струей воздуха. Падая, дернула за кольцо. Парашют почему-то не раскрылся, я камнем понеслась в черную пропасть. Ужас охватил меня. Собрав последние силы, я еще раз рванула трос. Меня сильно тряхнуло, и надо мной раскрылся белый купол. Приземлилась благополучно. Я высвободилась из парашюта и, отбежав в сторону, поползла. На земле стоял сильный грохот, – казалось, стреляли сразу со всех сторон…

Мысль о Леле не покидала меня. Что с ней? Может быть, она ушиблась, сломала ногу и лежит одна, беспомощная? А может быть, ее схватили немцы?.. Вдруг рука моя наткнулась на что-то холодное, металлическое: „Мина!“ Что же делать? Здесь минное поле… Нужно ползти, ничего другого не придумаешь. Я снова двинулась в путь, шаря перед собой рукой, а потом и палкой, как будто это могло спасти от внезапного взрыва. Вдруг передо мной возникла стена из колючей проволоки… Долго возилась, исцарапала руки и лицо, порвала комбинезон. Наконец мне удалось преодолеть ее… Почти сразу услышала русскую речь. Свои! Я встала и громко крикнула: „Послушайте!“ В ответ закричали: „Давай сюда, родная!“

В траншее меня окружили бойцы, дали горячего чая, кто-то снял с себя сапоги и предложил мне – мои унты были потеряны. Потом меня повели на КП… Я отвечала на вопросы, а сама все думала: „Почему они ничего не говорят о Леле?“ Словно угадав мои мысли, кто-то произнес: „А подружке вашей не повезло – подорвалась на минах“. Когда смысл этих слов дошел до моего сознания, внутри меня как будто что-то оборвалось… „Она тоже шла через минное поле. Но там были мины противопехотные. А вы наткнулись на противотанковые, потому и прошли“…

Я ни о чем больше не могла думать. Меня куда-то повезли на машине, привезли в землянку. Передо мной оказался генерал, о чем-то расспрашивал. Я что-то односложно отвечала ему, ничего не понимая… Генерал протянул мне стакан: „Пей!“ Это был спирт. Я отказалась. Тогда он решительно приказал: „Пей, тебе говорят!..“ Я выпила его, как воду, но ничего не почувствовала. Пришла медсестра, дала мне снотворное, но я не уснула…

Наступило утро. Лелю нашли, принесли. Я вышла из землянки посмотреть на нее. Казалось, она спит, склонив голову на плечо… Ничто не шевельнулось во мне, как будто это была не она… Потом приехали девушки из полка. Меня обнимали, утешали… Когда подъехали к дому, где мы жили, я сразу встрепенулась, заспешила и, выпрыгнув из машины, босиком побежала в свою комнату. Мне казалось, что Леля там, настоящая, живая…

Лелю решили похоронить в Гродно. Узнав, что ее увозят, я ночью пошла с ней попрощаться. Подошла к гробу… И дальше ничего не помню, очнулась опять у себя в комнате.

После всего происшедшего я как-то перестала ощущать жизнь. Ни на что не реагировала, не могла ни есть, ни спать. Меня отправили в санаторий. Все дни я проводила у камина, глядя на огонь, не говоря ни слова…

Вернувшись в полк, я первое время очень боялась – вдруг мне страшно будет летать? Ведь бывает так… Но все обошлось, и я снова летала, как и прежде. Только летчик у меня был другой – Надя Попова. Летала она блестяще, а я иногда ошибалась и называла ее Лелей».

* * *

Из письма Руфине Гашевой пехотного разведчика В. П. Силкина:

«Уважаемая Руфина Сергеевна!

…Я тоже участник Отечественной войны, но не летчик, а обыкновенный пехотный разведчик. У меня в памяти остался эпизод, когда ночью над передним краем летел горящий самолет и из него выпрыгнули на парашютах два человека. Они приземлились между немецкой и нашей обороной. Вскоре раздался взрыв и крик женщины: „Помогите!“ Мы бросились на зов. Но весь тот участок был заминирован, и, прежде чем успели подползти к летчице, раздался второй сильный взрыв. Мне на лицо падает воротник от комбинезона и часть тела летчицы. Самолет горит, сильно освещая местность. Немцы беспрерывно стреляют, но нам все-таки удалось вынести летчицу. Тут же бросились за второй. Другая оказалась счастливее, она приземлилась на противотанковых минах.

Кто были те летчицы, мы не знали. Да и живую не удалось как следует рассмотреть, тогда было не до этого.

И вот теперь, прочитав очерк, я решил, что это именно тот случай. Если мне не изменяет память, это было в Польше, недалеко от населенных пунктов Буда, Обремб и Пашковица. Был небольшой мороз…

…Помню я, Руфина Сергеевна, того солдата, который дал Вам свои сапоги. Вы ведь были тогда босые, унты-то еще в воздухе свалились с ног. Его фамилия Мороз. Но он погиб спустя полтора месяца после того случая с Вами…

…Руфина Сергеевна, о Вашем героизме, о героизме советских летчиц, я теперь всем своим товарищам по работе рассказываю. Они молодые и не видели, не пережили того, что испытали мы в войну. Им это нужно знать…»

* * *

Нам дали необычную задачу: освещать ночью местность, где будут наступать наземные войска. Им предстояло расширить уже имеющийся небольшой плацдарм в районе реки Нарев для будущих наступательных действий.

Точно в назначенный час первые самолеты уже были в районе плацдарма. Бросать светящиеся авиабомбы так, чтобы они загорались на определенной высоте, не сложно. Мы и раньше часто освещали цель с помощью САБов, которые, загоревшись, медленно опускались и долго висели над целью, позволяя летчику видеть на земле детали, трудноразличимые при обычном ночном освещении.

На этот раз все было не так просто. Бершанская предупредила нас:

– Будьте внимательны, в районе Нарева сплошная облачность. Соблюдайте все правила слепого полета.

И действительно, низкая облачность большой толщины потребовала от летчика максимум внимания и напряжения. До Нарева мы летели ниже облаков, а потом лезли вверх в холодную сырую мглу, чтобы набрать необходимую высоту и сбросить наши «фонари». В облаках приходится лететь по-настоящему вслепую, когда не видишь даже конца крыла и не знаешь,