Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII–XV вв. - Сергей Павлович Карпов

военных успехов им удавалось значительно реже. Чаще всего урегулирование происходило на основе компромиссов, а смелые планы, например, заменить трапезундского василевса венецианским «ректором», при согласии местных «баронов» (1376), оказались нереальными.

Иногда утверждается, что многие конфликты генуэзцев с трапезундской администрацией из-за стремления первых к налоговой свободе, приводившие к антигенуэзским («ксенофобским») народным движениям в Трапезунде, фактически сводили к нулю процветание фактории[1630]. На наш взгляд, это не так. Главной причиной упадка факторий было их экономическое положение, состояние международной и региональной торговли. Именно экономический кризис обострял борьбу за коммеркии, приводил к углублению существовавших противоречий. С другой стороны, конфликты отличались остротой и в начальный период обоснования итальянцев на Понте, когда те стремились добиться максимальных привилегий.

Торговую политику итальянских морских республик необходимо рассматривать опосредованно, применительно к разным слоям местного населения. Она была ориентирована на включение в общую торговую систему купечества городов Понта, сотрудничество с ним (что не исключало и конкуренции), на стабилизацию деловых отношений с правящей верхушкой на договорной основе, при разделе с ней части торговых доходов через систему коммеркиев (что также проходило не без борьбы), на эксплуатацию труда городского дима, постоянно враждебного итальянцам и готового на выступление против них (что усугублялось религиозной рознью). Наконец, мы сталкиваемся почти с полным отсутствием связей итальянцев с крестьянством Южного Черноморья: торговая активность венецианцев и генуэзцев не проникала глубоко в аграрную периферию. Посредническую функцию продолжали осуществлять местные, греческие купцы[1631].

Механизм отношений с мусульманскими правителями оставался в принципе тем же, что и с Трапезундской империей. Правители Синопа[1632] и Самсуна[1633] получали традиционные дары от генуэзцев, имевших там фактории. Правда, это были уже не колокола, а наличные деньги, ткани и меха. Дары преследовали те же цели: обеспечить охрану личности и товаров итальянцев, а также благоприятные условия торговли и право строить укрепления. Размеры этих даров, чаще всего делавшихся властями Каффы, были скромнее венецианских подношений трапезундскому императору и колебались от 10 до 17 соммов. В случае конфликтов, особенно по отношению к Синопу в первой половине XIV в. и к Самсуну в 20-е годы XV в., применялись бойкот и запрет захода генуэзских судов в эти порты[1634].

Важнейшим элементом торговой политики Венеции и Генуи в Причерноморье, как и в Латинской Романии вообще, была натурализация (предоставление местным жителям ряда прав и привилегий, которыми располагали граждане итальянских морских республик). Она отражала определенную степень интегрированности итальянского и местного купечества. Для морских республик она была реальной возможностью расширить социальную базу в городах и факториях, где наряду с итальянским купечеством проживали местные жители. Натурализация была средством укрепить факторию, обеспечить ей поддержку части местного населения, наладить снабжение ее местными товарами, более тесно связать международную и внутреннюю торговлю. Она позволяла также увеличить поступления в казну венецианских и генуэзских консульств и баюлатов[1635]. С другой, стороны, натурализация была порождена стремлением части горожан Южного Черноморья использовать защиту и опеку иностранцев для более выгодного ведения торговли, помещения капиталов, обеспечения фискальных привилегий, какими обладали итальянцы.

То, что итальянское население было в подавляющем: меньшинстве в факториях, тревожило власти как Венеции, так и Генуи и порождало обоснованную тревогу за судьбу и обороноспособность поселений, отстоящих: на тысячи миль от Италии и находившихся нередко во· враждебном окружении. Большой Совет Венеции в одном из постановлений отметил угрозу венецианским интересам «propter paucitatem nostrorum» в Тане и Трапезунде[1636]. Генуэзский Статут 1363 г. также прямо указывает на то, что во многих местах Газарии, «империи Романии» и других генуэзских владениях — лишь небольшое число собственно генуэзцев[1637]. Выход искали в предоставлении местным жителям прав и привилегий венецианцев и генуэзцев. При этом предоставление натурализации Венецией и Генуей существенно различалось.

В Генуе лицо, желавшее стать гражданином Республики, немедленно получало все привилегии гражданства при условии принятия на себя всех соответствующих обязанностей, прежде всего по уплате налогов. Эта же практика была распространена и на генуэзские фактории[1638].

Венецианское гражданство предоставлялось двумя способами: 1) по рождению, при условии его законности, наличия трех поколений предков, проживавших в Венеции и не занимавшихся ручным трудом. Это было гражданство originaria, 2) путем приобретения per gratiam. Последнее давалось иммигрантам, имевшим в Венеции свои дома, если они не занимались ручным трудом. 15 лет такого пребывания в Венеции давало право на получение полугражданства, (de intus), когда его обладатель мог избираться на некоторые, не очень значительные административные посты, а также заниматься внутренней торговлей и ремеслами. После 25 лет пребывания в городе могло быть предоставлено гражданство de intus et extra, которое давало право вести, как и коренные венецианцы, широкую международную торговлю, уплачивая причитающиеся пошлины. Родившиеся в Венеции иностранцы по закону 1313 г. получали гражданство de intus через 12 лет проживания в городе, a de intus et extra — через 18 лет[1639]. Черная смерть 1348 г. и тяжелые последствия Кьоджской войны временно снижали этот установленный ценз. В 1348 г., например, он был сокращен для иностранцев, проживавших в Венеции, соответственно до двух (de intus) и 10 (de intus et extra) лет, a в 1382 г. — до 8 и 15 лет[1640]. С 1407 г. было закреплено правило, что гражданство de intus давал также брак с венецианцем (венецианкой)[1641].

В венецианских факториях и колониях ситуация была более сложной. Первоначально там четко различали венецианских граждан и подданных республики. Венецианское гражданство в собственном смысле слова редко давалось представителям местного населения, притом почти исключительно грекам. Натурализация была предоставлением не гражданства, даже неполного, а лишь покровительства и ряда юридических прав[1642]. Натурализованные венецианцы были автохтонным населением, но не подданными Республики. Натурализация практиковалась в факториях, на территории, не подвластной Венеции. Натурализованные именовались иногда «белыми» венецианцами, иногда — fideles («верными») или pro cive nostro, pro nostro Veneto[1643], forenses facti Veneti per privilegium[1644]. Натурализованные властями Лигурийской республики также назывались «белыми»[1645] генуэзцами. Их отличали от исконных граждан и чаще обозначали «qui pro Ianuensi distringatur seu appelatur[1646]; qui se tractabat pro Ianuense»[1647], «qui de beneficio Ianuen,sium gaudet»[1648] или соответствующими вариантами этих обозначений. Возможно, между собственно натурализованными и «пользующимися привилегиями генуэзцев» есть определенное различие, но оно отражено в источниках лишь терминологически. В обращении Попечителей Банка Сан Джорджо к жителям Трапезунда упомянуты, однако, лишь генуэзцы и beneficio Januensium gaudentes in Trapezundis[1649] (пользующиеся привилегией генуэзцев в Трапезунде), в число последних по контексту включены и натурализованные лица.

Генуэзская Оффиция Газарии предусматривала возможность