Машина любви - Жаклин Сьюзан

Они вылетели самолетом в Сан-Франциско, чтобы присутствовать на презентации фильма в частном прокате. В темноте она сжимала руку Адама, который ел воздушную кукурузу. Карл Гейнц сидел рядом с ними с молоденькой инженю. Несколько других актеров занимали соседние кресла.

Мэгги смотрела на экран с неослабевающим вниманием, стараясь беспристрастно оценить свою игру. Она знала, что никогда в жизни не была такой соблазнительной, как на экране. Туалеты были фантастические. Адам укорял ее за то, что она была слишком худой, но на экране это производило впечатление. Мэгги беспокойно задвигалась в кресле при приближении большой финальной сцены и украдкой оглянулась. Невероятно! Все находились под впечатлением ее великолепной игры.

Музыка заиграла громче и на экране появилось слово «конец». Адам схватил ее за руку и потащил в узкий проход.

— Дорогая, — шептал он, — ты стала замечательной актрисой. Эта последняя сцена… действительно великолепна!

Они вышли из зала в тот момент, когда публика уже рассосалась. Перейдя на другую сторону улицы, они остановились и стали ждать Карла Гейнца и остальных актеров.

Мэгги была все еще очень взволнована, когда Карл Гейнц очень быстро устремился прямо к ним с сияющим лицом. Он протянул к ней руки и прижал к сердцу. Через неделю после частного проката ее агент Хью Мендел назначил ей свидание в «Поло Лаундже», отеле в Беверли Хилл. Он подождал, когда им принесут выпить, затем широким жестом бросил на стол проект контракта.

— Нам повезло, мой ангел. Когда патроны «Сенчури» увидели твой последний фильм, они поняли, что не смогут тебя удержать с оплатой в семьдесят пять тысяч долларов. И вот дело сделано. Посмотри на это: двести тысяч долларов за каждый из двух следующих фильмов и триста тысяч за третий, более двадцати процентов прибыли. А теперь слушай, — продолжал Хью. — Ты начнешь сниматься в следующем фильме только в феврале. Тебе нужно вернуться на пробы пятнадцатого января.

— Пятнадцатого января! А сегодня только десятое декабря!

— Совершенно точно. Но мы приготовили тебе маленькие славные каникулы.

Она подозрительно на него взглянула. Хью расхохотался.

— Может, это и не совсем каникулы. Но иногда следует уступить в малом, чтобы выиграть в большом. Они собираются поднять шумиху вокруг твоего фильма в Нью-Йорке.

— И что я должна буду делать?

— Ничего страшного. Ты поедешь в Нью-Йорк, чтобы присутствовать на премьере. Это все-таки не работа на заводе.

Мэгги покачала головой.

— Нет, я предпочитаю остаться и отдохнуть на пляже.

— Мэгги. — Какое-то мгновение Хью колебался. — Я не хочу, чтобы ты оставалась … с Адамом. Она заинтригованно вскинула голову.

— И почему? Все знают, что я живу с ним.

— Тогда поженитесь.

— Но я не хочу выходить замуж.

— Почему же ты живешь с ним?

— Чтобы не быть одной. Я останусь с ним до тех пор, пока…

— Пока ты не встретишь человека, который тебе нужен? Подумай, Мэгги. Ты можешь и не найти другого, пока будешь жить с Адамом.

— Но я его нашла.

Взгляд Хью выдал его удивление.

— Я нашла его четыре года назад, — продолжила она, — но…

— Но он женат?

Она покачала головой.

— Поговорим о другом, Хью. Я довольна своей работой и счастлива с Адамом.

— Послушай, малышка, — тихо произнес Хью. — Мне шестьдесят лет. Я женат на Роде уже тридцать три года. Ей пятьдесят девять. Когда мы поженились, у меня была только маленькая контора. Рода была учительницей. Ей было двадцать семь лет, и она была девственницей, когда выходила замуж. Это меня не удивило. В то время девушки выходили замуж девственницами. Нынче ведь девственница в двадцать семь лет — это монстр, которого можно показывать на ярмарке. То же самое касается и верного супруга. Так вот, я один из этих монстров. У Родь десять килограммов лишнего веса, я, возможно, стал менее пылок, и вот уже два или три года мы не занимаемся любовью. Но мы живем хорошо. Наши дети выросли и принесли нам внуков. Мы по-прежнему спим в той же кровати и чувствуем себя счастливыми, лежа друг с другом. Иногда мы смотрим телевизор и держимся за руки. У тебя нет детей, Мэгги. Но у тебя есть зрители. Многие люди похожи на меня и думают, как и я. Они не заплатят и трех долларов, чтобы посмотреть на красивую девушку, которая плачет, потому что умирает и оставляет мужа и детей, если будут знать, что она живет с человеком, не имея кольца на пальце.

— Я долгие годы соблюдала приличия, — хмуро возразила Мэгги. Хью глубоко вздохнул.

— Мэгги, что с вами, со всеми молодыми, происходит? Я просто прошу тебя выйти замуж за Адама или жить отдельно. Спи с ним, бегай по пляжу, но, прошу тебя, не со-жи-тель-ствуй!

Мэгги разразилась хохотом.

— Согласна, Хью. По возвращении из Нью-Йорка я устроюсь здесь. А пока постарайся подыскать мне квартиру.

— Это уже сделано. Совершенно случайно я нашел то, что тебе нужно: меблированную квартиру в Мелтон Тауэз. Четыреста долларов в месяц, телефон, в центре Беверли Хилл. Пойдем, я тебя туда провожу.

Квартира понравилась Мэгги. Это действительно было то, что ей нужно: большой зал, полностью благоустроенная кухня, большая спальня, уголок с баром. У управляющего, который ее посетил, уже был составлен договор на ее имя. Мэгги не смогла удержаться от смеха, узнав, что Хью нашел квартиру до того, как сказал ей об этом.

На следующий день Адам помог ей перевезти вещи и возвратился к себе на пляж. Он работал над сценарием нового фильма.

Проведя два дня в одиночестве в своей квартире, Мэгги больше не могла усидеть на месте. Она позвонила Хью и сказала, что если в «Сенчури» все еще согласны платить, то она поедет в Нью-Йорк заниматься рекламой.

Адам проводил ее в аэропорт. Она снялась для пресс-атташе авиакомпании. Затем Адам предложил ей выпить в баре.

— Я должен много работать над фильмом и возвращусь не раньше, чем через три месяца, — сказал он. — По возвращении перееду к тебе. Твоя квартира мне нравится. Впрочем, на пляже в марте холодно.

Мэгги рассматривала самолеты, которые медленно кружились над аэродромом.

— Ты в курсе того, что мне сказал Хью? Он улыбнулся.

— Передай ему, что я добропорядочный еврей. А может, поженимся, Мэгги? Почему бы и нет? У нас может получиться. Но если я буду время от времени срываться, ты не будешь злиться?

— Я не так представляю себе брак, — медленно произнесла она, пытаясь не сорваться на грубость.

— Ты хочешь образцовый незапятнанный союз, такой, как был когда-то у тебя с мужем в Филадельфии?

— Нет, но я не хочу, чтобы ко мне относились так же, как к мебели или квартире. Я хочу, чтобы ты ревновал меня, Адам.