Шестерки умирают первыми - Александра Маринина

Дмитрий очень хотел, чтобы все прошло хорошо. Потому что онбоялся вызвать подозрение. В первый раз в жизни он не занимался любовью сженщиной, а совокуплялся с ней, спасая себя. Ему казалось, что все происходит мучительнодолго, что это никогда не кончится, что отныне он обречен вот так стоять вечно,держа за бедра обнаженную женщину и совершая все нужные телодвижения, ибо, кактолько он остановится, ему придется умереть. Женщина его убьет. И единственныйспособ не дать ей себя убить – постоянно совокупляться с ней. Кошмарное видениебыло мгновенным, но таким ярким, что Платонова бросило в жар и ему показалось,что его сила иссякает. К счастью, в этот момент Кира глухо застонала, и оннемного расслабился, поняв, что смог, справился, не выдал себя.

Свет в прихожей был выключен, Кира не успела его включить,когда пришла. Молча, не глядя друг на друга, они собрали свою валяющуюся наполу одежду. Платонов ушел в комнату, Кира – в ванную. В квартире повисланапряженная недобрая тишина.

Он быстро оделся, провел расческой по волосам, включилтелевизор и уселся в кресло возле низенького журнального столика. Ему былослышно, как Кира принимала душ, потом открылась дверь ванной, и он обратилвнимание, что в этот раз не услышал щелканья задвижки. В первый раз за всевремя Кира, уйдя принимать душ, не закрыла изнутри дверь.

«Идиот, – мысленно выругал себя Платонов, – я жедолжен пойти с ней вместе, как это делают все приличные любовники. Совершенноочевидно, она этого ждала. А я повел себя как последняя свинья, справил нуждуи, не говоря ни слова, уселся перед телевизором. Но мне нельзя было идти вванную вместе с ней, потому что я хороший сыщик, но плохой актер, я могу несправиться с собой и начать непроизвольно поглядывать на шкафчик, где лежитревольвер».

Кира так и не зашла в комнату и начала на кухне возиться собедом. Платонов понял, что надо что-то предпринимать, иначе ситуация зайдет втупик, из которого потом будет уже не выбраться. Он глубоко вдохнул, резковыдохнул воздух и пошел к Кире извиняться.

Та стояла у окна и смотрела куда-то в пространство.

– Я тебя обидел? – начал Платонов безпредисловий. – Прости, родная, я знаю, что повел себя грубо и несдержанно,мне не следовало… Прости меня, Кира. Я в первый же день предупредил тебя, чтоты мне очень нравишься, правда, я обещал держать себя в руках, пока ты сама незахочешь нашей близости, но я же не железный. Я очень хотел тебя. Прости ещераз.

Кира повернулась к нему и как-то странно улыбнулась.

– Хотел? А теперь больше не хочешь? – спокойно спросилаона.

– А теперь хочу еще больше, – пошутил он, случайноскаламбурив. – Чем я могу загладить свою вину?

– Ты должен убить Русанова, – сказала она примернотаким же тоном, каким могла бы сказать: «Ты должен прибить полку и погладитьбелье».

«Боже мой, значит, она все-таки сумасшедшая», – вотчаянии подумал Дмитрий. Если так, то ему, пожалуй, не спастись, если толькоон немедленно не сбежит отсюда, из этой веселенькой квартирки. Но бежать былонекуда.

– Я плохо расслышал, – произнес он как можнобезразличнее. – Что я должен сделать?

– Ты должен убить своего друга Сергея Русанова. Потому чтотвой друг Сергей Русанов не верит тебе и хочет тебе навредить. Ты прости меня, Дима,я совершила ошибку, но эта ошибка сегодня позволила мне понять, кто являетсятвоим настоящим врагом.

– Ну что ты говоришь, Кира, – сказал Дмитрий с мягкойукоризной, – не может этого быть. Сережа мой друг вот уже много лет, зачемему мне вредить…

Он машинально продолжал говорить какие-то ненужные слова,стараясь убедить Киру в том, что она ошибается, но в голове у него с каждойсекундой крепла мысль: может быть, это может быть. «Может быть. Потому что,если это так, тогда все сразу становится понятным. Серега мог вычислитьТарасова, потому что он, во-первых, опытный оперативник, во-вторых, слишкомхорошо знает мой характер. Серега мог убить Агаева, потому что я ни от кого нескрывал факт нашей со Славиком встречи, и телетайпограмму посылал из нашей дежурнойчасти, и вышел вместе с ним из министерства. И тогда становится понятнымсамоликвидация фирмы «Вариант». Я-то думал, что Русанов где-то неосторожносработал, и удивлялся, что такой опытный и квалифицированный специалист могдопустить такую оплошность. А если это не оплошность? Но почему? Боже мой,почему он это сделал? Зачем?»

Утром в понедельник Платонов проснулся ни свет ни заря идолго раздумывал, вставать ли ему, рискуя разбудить Киру, или еще поваляться иподумать.

Спал он снова на кухне на раскладушке. Вчера у них с Киройсостоялся тяжелый разговор о Сергее Русанове. Кира настаивала на своей правоте,Дмитрий как мог защищал друга, но чем больше аргументов в его пользу оннаходил, тем острее делались подозрения.

– Дима, перестань, – наконец устало сказалаКира. – Ты сам не веришь в то, что говоришь.

Платонов понимал, что она права.

До самого позднего вечера они ни словом не обмолвились отом, что произошло в прихожей. Но чем ближе подходил момент, когда надо будетложиться спать, тем явственнее ощущалась возникшая между ними неловкость. Онидолго пили чай на кухне, оттягивая решительную минуту, заводили какие-тонеобязательные разговоры, задавая друг другу ненужные вопросы и давая на нихчрезмерно обстоятельные ответы. Наконец Платонов поднялся.

– Тебе надо отдыхать, Кира, – ласково сказал он. –Иди ложись.

Она вопросительно посмотрела на него, словно говоря: «А ты?Ты пойдешь со мной или будешь спать на кухне?» Но промолчала.

– Иди, милая, – повторил он. – А я приду потомпожелать тебе спокойной ночи.

Дмитрий быстро постелил себе на раскладушке, снял рубашку иноски и в одних джинсах зашел в комнату. Кира уже лежала в постели с книжкой, ион заметил, что лицо ее не было расслабленным, как у человека, собирающегосяуснуть. Он присел на краешек дивана и осторожно погладил Киру по волосам. Вответ глаза ее вспыхнули тем самым огнем, который он уже не раз замечал. Но наэтот раз лицо ее не оживилось, не порозовело, напротив, она была бледна, губысжались, шея напряглась. Кира вскинула руки, обхватила его за шею и притянула ксебе, и Дмитрий ясно почувствовал, как она дрожит.

«Да что это с ней? – с холодным удивлением подумалон. – Похоть разбирает, что ли? Ну, повезло мне, похотливаяубийца-маньячка».

Он машинально делал все, что нужно делать, запустив руки пододеяло и лаская ее шелковистую гладкую кожу, касаясь губами ее лица и шепчаедва слышные нежные слова, и настороженно наблюдал за ней, чтобы точно понять,чего она хочет: только убедиться в его расположении или получить все сполна пополной программе. Внезапно Кира открыла глаза, и Платонов увидел в нихнеприкрытый ужас, граничащий с паникой.