Русская война 1854. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов

сумму, — выпалил я. — Сразу отмечу, что бесплатно не смогу. Должен выполнять обязательства перед людьми, вложившими деньги в мои аппараты, когда никто больше в нас не верил.

— И какую цену вы считаете разумной, капитан? — царь с интересом посмотрел на меня.

— 50 рублей с «Ласточки», 200 — с «Кита», — выдал я давно проведенные расчеты.

— Не мало? — заинтересовался Михаил. — С нас за пушки при покупке лицензии больше просят, а тут целые корабли.

— Так это и цена для своих. Для заграницы будет 1000 и 5000, — честно признался я.

— Секретную технику врагам продавать будешь? — подобрался Константин.

— Не секретную технику, а свою, — поправил я великого князя. Все равно хуже мы друг к другу уже относиться не будем. — А секретные аппараты мы все так же продолжим делать в Севастополе. И, скажу честно, есть у меня подозрения, что уже скоро и «Ласточки», и «Киты» очень сильно устареют. Что уж говорить про тех, кто еще только пытается создать их жалкие подобия.

— И тем не менее, новые заводы должны быть запущены в столице, — кивнул царь.

— Будут, — ответил я. — Присылайте человека, передам документацию и оставлю своего инженера на первое время для нормального запуска. Только у меня будет просьба…

Константин поперхнулся от моей наглости. Михаил, кажется, с трудом сдержал смешок.

— Говори, — царь только рукой махнул.

— Можно мне для ЛИСа будет построить пару заводов в Таврической губернии? А то сталь будет нужна, уголь… Не покупать и не возить же издалека. Налоги платить готов с первого года.

— Будут.

— И тогда еще… — я перешел к самому сложному. — На любое производство потребуются люди. Кого-то я смогу брать к себе после увольнения из армии, кто-то сейчас проживает рядом с будущими заводами. Вот только туда нужны будут тысячи людей. В разы больше, чем есть или может появиться естественным образом.

Царь прищурился, ожидая продолжения.

— Разрешите принимать всех, кто придет, — выпалил я. — Без выдачи, как раньше на дикой границе. Там тогда был рубеж между Россией и степью, а на заводах будет новый рубеж — между Россией и небом. И каждый… Каждый, кто придет туда в поисках лучшей доли, принесет пользу. И это вместо того, чтобы тратить на него деньги, пересылая в Сибирь и подкармливая сидящих на пути чиновников.

И опять я что-то лишнее сказал. Ноздри Николая расширились от ярости, но царь все же смог сдержать себя в руках. Встал, несколько минут походил из стороны в сторону, а потом озвучил решение. Окончательное и обжалованию не подлежащее, как и положено в нормальных монархиях.

* * *

Все прошло хуже, чем я ожидал. Меня не наградили. Зажали деньги за потопленные корабли, а, как оказалось, для этого была заложена целая статья расходов. Но так как я в момент атаки действовал по каперскому патенту, а не как солдат императорской армии, то и выплаты мне были не положены. Обидно. А еще меня обошли со званиями и наградами за мемельский рейд — официально по той же самой причине, но, как мне показалось, Николай просто решил не сильно расстраивать Константина.

С другой стороны, я все же получил очень много. Во-первых, ордена за севастопольские дела. За организацию производства мне достался Владимир 4 степени, а за Керчь, Инкерман и, наверно, все же по совместительству Мемель — Георгий 3 степени. Невольно вспомнил, что за Первую Мировую таких орденов дали всего 60 штук, и среди кавалеров оказались такие генералы, как Брусилов, Корнилов, Каледин, Деникин… Вот такая у меня теперь компания.

Впрочем, это все мелочи. Главное, у меня на руках были разрешения на разработку угольных и железных месторождений в Таврической губернии. Разрешил царь, а также дал добро на прием крестьян, но при условии предоставления заработной платы не меньше 10 копеек в день и жилья, общественного для одиночек и личного для семейных. Почти в рамках местного трудового кодекса, который разрабатывали бюрократы вроде Константина или графа Киселева. Иногда вроде бы нормальные люди, но как же далеки они от народа, неудивительно, что большая часть их идей так нормально и не заработала… Ну да у себя я такого не допущу!

Мне же не деньги нужны, а чтобы дело работало. И для этого здоровые и болеющие за успех рабочие важны гораздо больше, чем лишний нолик на счете.

Перебирая бумаги на столе, я неожиданно заметил одну лишнюю. Это не из тех, что я принес из Зимнего, и раньше тут такой не оставлял. Белый конверт без подписи — я поднял его и тут же уловил еле заметный аромат духов. Легкий, словно сирень на ветру… Появились нехорошие предчувствия, но выбора не было — я оторвал край конверта и принялся читать.

— Твою мать! — я выругался сразу же, как только закончил.

Вот все же было так хорошо, а тут… В лучших традициях никогда не существовавшей Татьяны Лариной мне написали любовное письмо. Про семью, которая не понимает, про меня, который так не похож на всех остальных, и про то, что я ничего никому не должен, но не рассказать о своих чувствах было просто нельзя. И все бы ничего — я бы просто выкинул это письмо и продолжил жить дальше, если бы не имя отправительницы.

Цецилия Августа, принцесса Баденская и невеста великого князя Михаила! Того самого Михаила, который сегодня пошел против старшего брата и поддержал меня перед отцом, притащив князя Орлова в самый ответственный момент. Если бы не эта парочка, то кто знает, куда бы завели разговор Константин и промолчавший весь вечер Долгоруков.

— Твою мать! — я выругался еще раз.

Мало того, что это письмо может вбить клин между мной и Михаилом, так оно и другие проблемы может устроить. Растоптать репутацию — и мою, и великого князя, и Цецилии Августы, будь неладна ее девичья влюбленность… Хотя сейчас она, конечно, и очень красива. Да, хороша чертовка!

И я снова выругался, когда понял, что мысли ушли куда-то