Люди в белых хламидах - Ольга Обская

— Решение об отчислении не набрало большинства голосов, а значит, Айлита остается студенткой Академии, — подытожил ректор. — Благодарю. Заседание закончено.

Профессора начали неспешно покидать аудиторию, а Лера осталась стоять в замешательстве. Она все еще не могла до конца осознать произошедшее. Как так получилось, что она не отчислена и благодарить за это надо мегеру Эйвилну.

— Вы, Айлита, тоже можете возвращаться к занятиям. — Ректор говорил уже не так сурово, как несколько минут назад. — Но в качестве наказания назначаю вам пять внеочередных ночных дежурств.

— Хорошо, — кивнула Лера и наконец сдвинулась с места.

Не успев выйти в коридор, она оказалась в объятиях Айка и Тью. Те уже знали результат голосования и сияли от радости. Линели и еще парочка одногруппниц тоже искренне улыбались, только Сьюгерд прогнозируемо был не в восторге.

— Ты что такой кислый, Сью? — поддел его Тьюрий. — Скучаешь по Элиане? Давно зеленки не пил?

Студенты, стоявшие поблизости, рассмеялись. Толстяк скривился и процедил сквозь зубы:

— Вашей Элиане самой придется скоро от досады зеленку глотать. Вряд ли голосование о ее отчислении будет таким же радужным, как у Айлиты. Да и ты, Айли, рано радуешься. Думаешь, получила голос Башни задарма? Запаришься отрабатывать. Еще пожалеешь, что не была отчислена. Кстати, она уже ждет тебя в своем кабинете. Готовься к роли рабыни.

После злобной тирады толстяк развернулся и заковылял прочь. А Лере ничего не оставалось, как направиться к Башне. Странно, но слова Сьюгерда не показались Валерии обидными. Скорее всего, одногруппник прав. Эйвилна ничего не делает просто так. И эта ее неожиданная «доброта душевная» еще аукнется Лере.

— Хотели видеть? — спросила она, зайдя во владения Эйвилны.

— Да, — ответила та вкрадчиво. — Проходите. Присаживайтесь.

Валерия выполнила распоряжение без энтузиазма. Показное гостеприимство мегеры ничего хорошего не предвещало.

— Думаете, почему я поддержала вас сегодня на совете?

— Хотите что-то взамен? — напрямую спросила Лера.

— Нет. Просто вошла в положение. Посочувствовала как женщина женщине.

Неприятный холодок пробежал по телу. Что Башня имеет в виду?

— Я поняла, что Даркус вас подставил. Наобещал с три короба, а сам даже не пришел на совет. Это на него похоже. Уж я-то его знаю.

— Я не намерена слушать оскорбления в адрес профессора, — возмутилась Лера и поднялась со стула, чтобы выйти из кабинета. Ей стало омерзительно от того, в какую сторону уводит разговор Башня.

— Сядьте, Айлита. — Эйвилна продолжала говорить вкрадчиво. — Я должна вам кое-что рассказать. Горькую правду. Не знаю, готовы ли вы ее услышать.

Нет-нет-нет. Никакую «правду» от мегеры Лера слушать не собиралась, она продолжила движение к выходу.

— Это касается Илди… Его болезни…

Валерия резко остановилась.

— Я поняла, почему он такой. И догадываюсь, почему в вашем присутствии ему становится лучше.

Лера развернулась, снова подошла к столу и села на стул, с которого вскочила минуту назад:

— Слушаю.

— Подозреваю, что на самом деле малыш здоров. Но ему дают особый препарат, который делает его равнодушным ко всему. Создает вокруг его ментальной структуры кокон.

— Не может быть! — ужаснулась Лера. — Кто способен дать такую отраву ребенку?!

— Тот, кто придумал замечательный в кавычках способ лечения от этой болезни.

— В смысле?

— Больной ребенок — прекрасный способ затащить молоденькую наивную девушку в постель. Особенно если внушить ей, что малышу становится лучше от поцелуев и объятий.

Леру пробил холодный пот. На что Башня намекает?

— Начинаете понимать, да? Тот, у кого есть данный препарат, может контролировать состояние ребенка. Впрыснул зелье — и малышу хуже, не впрыснул — малышу лучше. Но вы-то, конечно, этого не знали. Искренне верили, что ваши поцелуи облегчают состояние Илди. Понимаю: в такой леденящий душу цинизм трудно поверить. Я и сама не хотела верить, пока не нашла доказательства.

— Зачем вам это?! — вскрикнула Лера. Ее начала бить крупная дрожь. — Зачем оговаривать мужа?! Такой чудовищный обман!

— Понимаю, у человека со здоровой психикой подобное не укладывается в голове. Трудно принять, что мужчина добился своего адской ценой: затащил в постель и тут же утратил интерес. Мне когда-то тоже было сложно разглядеть в Даркусе монстра. Но теперь-то я знаю…

— Нет! Замолчите!!! — Лера не хотела дальше слушать эту ужасающую клевету. — Нет!

— Это больно. Поначалу слишком больно. Непереносимо. Но вы со временем справитесь. Тем более это не первая ваша любовь. У вас были настоящие чувства и был настоящий мужчина. Такой, который не предаст. Только вы забыли. Элиана рассказала, что смогла прочесть кое-что, что скрывает от вас самой вами же поставленный ментальный блок. Его необходимо снять. Если вы вспомните те, настоящие, чувства, то вам легче будет перенести теперешнее предательство. Вы же хотите вспомнить? Ведь так?

Лера уже не понимала, что она хочет вспомнить, а что поскорее забыть. Не понимала, чему верить, а чему нет. В голове прыгали обрывочные видения, такие мимолетные, что уловить их смысл было невозможно.

— Идемте! — Эйвилна подошла к Лере и потянула ее за руку. — Идемте к эмам. Они введут вас в ментальный транс, и вы сможете все вспомнить.

Астэн стоял на крыше десятиэтажки. Почему выбрал это место? Он любил высоту. В это особенное утро хотел быть именно здесь. Если подойти к самому краю, создается впечатление, что ты оторван от мира. Там, внизу, — копошение, бессмысленная суета букашек, а ты паришь над их ничтожными проблемами, над их никчемными стремлениями, над их мелочными мечтами.

Здесь, наверху, Астэн особенно остро ощущал свою уникальность.

— Ты т-эм, потомок джидов, избранный из избранных, — с детства внушала ему мать.

Могла бы и не говорить. Астэн и так чувствовал это практически с рождения.

— У тебя особое предназначение. Ты должен совершить то, что не получилось у отца. Побывать в других мирах и вернуться назад, чтобы сделать наш мир лучше.

К счастью, в эту пафосную ерунду Астэн верил только лет до двенадцати. А потом стал задаваться вопросом: а ему-то, Астэну, какая польза от того, станет мир лучше или хуже. К восемнадцати годам пришел к выводу: мир надо менять однозначно. В какую сторону? Перестраивать под себя. Вот это была интересная цель. Вот эта задача его вдохновляла. Тут было где разгуляться фантазии, было где применить свои способности.

В день совершеннолетия мать передала Астэну письмо от отца. Родитель написал послание, перед тем как переместиться в другой мир. Как чувствовал, что вернуться не получится. Мать Астэна оказалась слабой ментально, не смогла исполнить роль якоря. Отец догадывался, что такое может случиться, и оставил сыну инструкции, как стать якорем вместо матери. Одного папочка не учел. Захочет ли отпрыск играть по его правилам? Нет, Астэну это было не нужно. Зачем ему конкурент?