Как нашли убийцу? Каждое тело оставляет след - Патриция Уилтшир

Мне довелось видеть жертв убитых многими разными способами: задушенных, отравленных, зарезанных, задохнувшихся и расчлененных, а также наблюдать, что происходит с трупами в различных местах и условиях. Меня неизменно поражало, что тело – это пустой сосуд: внутри него не оставалось ничего, что делало бы его человеком. Я нисколько не сомневаюсь, что после смерти человек превращается в нечто неодушевленное. Мы не придаем особого значения выброшенной в мусорный бак пустой бутылке; если мы о чем-то и думаем, так это о спасении планеты от загрязнения, и порой к человеческим трупам относятся точно так же – как в древности, так и по сей день. Современные социальные нормы требуют проведения замысловатых ритуалов избавления от мертвых, которые соблюдаются независимо от того, насколько близкими были отношения с покойным.

За последние пару лет я потеряла нескольких близких друзей, и, стоя в угрюмой тишине, склонив голову и делая вид, будто читаю молитву, я частенько задавалась вопросом, насколько меня заботит лежащее в гробу тело. Разумеется, я дорожу воспоминаниями об этом человеке, нашими отношениями и проведенным вместе временем, но что насчет самого тела? До него мне особого дела обычно нет, хотя есть и исключения. Меня до глубины души волновала судьба тел моего ребенка, бабушки и каждого из моих котов. Почему? Полагаю, дело в том, что я была тесно знакома с этими телами, их запахами, и они остались мне чрезвычайно дороги. Эти чувства иррациональны, но я не могу их отрицать.

После смерти тело распадается на молекулы, полученные из съеденной при жизни пищи. Человек переработал молекулы других организмов, сделав их частью себя, и теперь они высвобождаются, чтобы их могли использовать другие, продолжив бесконечный цикл жизни. Тело, оставленное на поверхности, разложится гораздо быстрее, чем закопанное в земле, а с помощью кремации человека можно за считанные минуты превратить в чистые минералы. Если прах развеять в лесу, этого человека ждет истинная реинкарнация. Содержащиеся в прахе элементы будут поглощены бактериями, грибами, беспозвоночными и корнями растений. Так из одного живого существа может получиться много новых. Как здорово было бы переродиться одновременно и колокольчиком, и дубом, и прелестным жуком. Именно так все и происходит, нравится вам это или нет.

Мне приятно думать об этом, и я знаю, что мои молекулы в итоге перемешаются с теми, из которых состоит мой муж. Наш прах будет развеян в одном и том же месте, и мы в итоге оба можем оказаться в одном дереве или колокольчике. Как же это восхитительно! А умрут и разложатся, как дерево или колокольчик, наши молекулы высвободятся снова, чтобы их могли использовать новые живые существа. Элементы, из которых состоят наши тела, продолжат существовать, пока Земля вращается вокруг Солнца.

Меня печалит лишь то, что я ничего об этом не узнаю. Я перестану существовать. После меня не останется никакого материального памятника, и я не настолько тщеславна, чтобы думать, будто обо мне кто-то вспомнит, когда не станет моих самых родных и близких людей. Не будет никаких раздумий в церковном дворе или даже на городском кладбище. Я не любитель поэзии, хотя стихотворение «Элегия на сельском кладбище» Томаса Грея и казалось мне всегда крайне эмоциональным. Моего надгробия попросту не будет существовать, чтобы оно могло подвигнуть кого-либо написать красивые строки. Полагаю, моим памятником станут работа и публикации. Мои слова будут жить, и свидетельства о моем существовании будут найдены не на одном из кладбищ, которые все являются олицетворением человеческой сентиментальности, а, наверное, в каких-нибудь старых пыльных библиотеках.

Меня частенько спрашивают, повлияло ли как-то на меня тесное знакомство со смертью, насилием и другими преступлениями. Наибольшее влияние в жизни на меня оказали смерть моей дочери и бабушки. Я до сих пор скучаю по бабушке, ее мудрости и тому умиротворению, которое я ощущала в ее присутствии. Моя дочь всегда была и остается гнетущей глубоко изнутри душевной болью, к которой я возвращаюсь каждый день, даже спустя все эти годы. Их смерти вне всякого сомнения дали мне понять, что каждое тело, с которым мне приходилось сталкиваться, наверняка тоже вызывало у кого-то подобные эмоции, и осознание этого заставляет меня относиться к ним с почтением и заботой – по крайней мере, к телам невинных жертв. Хотя лежащее на столе тело для меня ничего не значит, оно определенно значит что-то для кого-то другого, и об этом никогда нельзя забывать. Необходимо всегда оставаться объективным, иначе будет сложно эффективно выполнять свою работу, однако нельзя забывать, что любое тело когда-то было человеком.

Какие же уроки я извлекла из своей жизни, столь тесно переплетенной с человеческими преступлениями? Уж точно я выучила пару ругательств и приобрела способность сохранять безучастное выражение лица, когда внутри меня все кипит. Полагаю, я научилась исключительно прагматично подходить к решению любой проблемы, а также применять принцип бритвы Оккама, когда трудности оказывались непреодолимыми. Я заработала репутацию довольно жесткого и черствого человека, хотя те, кто знает меня по-настоящему, понимают, что я очень мягкая внутри. Я никогда не стремилась задеть чьи-либо чувства и уж точно ни за что не убью ни одно живое существо без крайней необходимости. Я очень жестко обхожусь с ленивыми, непорядочными, эгоистичными и плетущими интриги людьми и всегда стремлюсь быть полностью искренней сама. Думаю, я искренне хочу быть хорошим человеком, однако не мне решать, насколько это удается. Надеюсь, что люди запомнят меня трудолюбивой, добросовестной, отзывчивой и, прежде всего, доброй – не ахти какая эпитафия, однако достаточно уважительно.

Интересно, какой будет моя смерть? У меня уж точно не будет заурядных похорон, пропитанных скорбью, однако я постараюсь составить прощальную презентацию в PowerPoint, как только пойму, что время пришло. Остается лишь надеяться, что мое серое вещество к этому времени не даст сбой, что я умру с минимумом боли и дискомфорта, у себя дома, в своей собственной кровати, на руках у моего дорогого мужа, который с самого момента нашей встречи всегда был моей опорой и отрадой.

Я обязана многим людям, которые встретились на моем карьерном пути эколога-криминалиста. Список длинный, однако прежде всего я должна выразить признательность своему мужу, профессору Дэвиду Л. Хоксворту, командору ордена Британской империи, который оказывал мне всяческую помощь и поддержку. Далее, я не могу не отдать должное доктору Джуди Уэбб, проработавшей вместе со мной много лет, – ее непревзойденный талант в идентификации пыльцы во многом способствовал развитию судебной палинологии. Спасибо профессору Кевину Эдвардсу, моему давнему другу, коллеге и самому строгому критику, который помогал мне придерживаться высочайших стандартов, а также Питеру Мерфи, моему дорогому другу и коллеге, который, несмотря на свои первоначальные опасения, невероятно скрасил мне рабочие будни. Я в долгу перед Институтом археологии Университетского колледжа Лондона, обеспечившим столь благоприятные условия для моей работы, включая помощь замечательной и невероятно компетентной Сандры Бонд. Я благодарна моим коллегам оттуда, в особенности доктору Ричарду Макфейлу и покойному профессору Гордону Хиллману за их интеллектуальную поддержку и огромное удовольствие от совместной работы. Я никогда не забуду изумительные годы, проведенные в Королевском колледже Лондона, как в качестве студента, так и лектора. Многие двери были открыты передо мной, благодаря доброте и наставлениям преподавательского состава, в особенности доктора Питера Мура, профессора Билла Брадбира, покойного доктора Фрэнсиса Роуза и покойного профессора Артура Белла, который продолжал оказывать мне помощь, став директором Королевских ботанических садов Кью. Спасибо профессору Фрэнку Чемберсу и доктору Джону Даниэлю из Университета Глостершира, и профессору Тони Брауну из Университета Саутгемптона, которые значительно облегчили мою работу. У меня было огромное количество студентов, некоторые просто блестящие, и от каждого я многому научилась. Наконец, я чрезвычайно благодарна всем одаренным и дальновидным полицейским, с которыми мне довелось работать за все эти годы, в особенности старшему суперинтенданту уголовной полиции Полу Докли, который поручил мне мою первую работу, сержантам уголовной полиции Биллу Брайдену, кавалеру ордена Британской империи, и Дугу Бэйну, показавшему удивительную веру в мою работу, а также суперинтенданту уголовной полиции Рэю Хиггинсу, добрейшему человеку на свете.