Татуировка (сборник) - Александр Варго

Москарев сделал еще один шаг назад и вытянул руки, словно теперь сам боялся Андрея.

– Вспомни, кем ты был и чем заплатил за все это! Она не твоя Мать!

Москарев замер. Неужели в этом существе еще осталось что-то человеческое? Оно слышало Андрея, понимало…

Но нет, это была ошибка. По коридору разнесся оглушающий вой. Он исходил не от Москарева, а от самих стен. Голем тут же, словно по команде, кинулся на Андрея. Отпрыгнув в сторону, на что ушли последние силы, Андрей прижался к стене, и монстр пронесся мимо. По инерции он еще пробежал несколько шагов и развернулся. Андрей глядел на него, держась рукой за бок. Внутри все жгло. Возможно, пару ребер ему все-таки сломали.

Андрей смотрел монстру прямо в лицо, точнее, в то место, где должно было быть лицо. Москарев не торопился нападать, словно на каждый его выпад тоже уходили все силы и ему требовалось время, чтобы восстановиться. А может, он просто туго соображал…

Андрей оттолкнулся от стены свободной рукой, попятился. Москарев все еще наблюдал, не решаясь нападать.

– Ну! Чего ты ждешь? – выкрикнул Андрей.

Москарев ринулся на него; Андрей отскочил к противоположной стене, пропустив Голема мимо. Удара избежал, но поплатился новой вспышкой боли в боку. Он чувствовал себя раненым тореадором, пытающимся вымотать быка. Кто быстрее устанет?

– Давай уже закончим это, – прошептал Андрей. – Я устал.

Он встал в центре коридора и развел руки в стороны.

Москарев бросился вперед, но в тот момент, когда нужно было отскочить, бок Андрея пронзила острая боль. Застонав, он кинулся к стене, и Голем зацепил его скользящим ударом в плечо. Андрей вскрикнул и повалился на пол. Москарев пробежал вперед, пнув рюкзак, из которого вывалились дневник и тетрадь самого маньяка.

«Я уже не встану, – думал Андрей. – Это конец».

Все же он попытался, но боль в боку была невыносимой. Тогда он остался лежать и, почти смирившись с жутким концом, повернул голову и посмотрел на Голема. И тут что-то изменилось. Монстр застыл и словно уменьшился в размерах. Его руки безвольно свисали вдоль тела: он смотрел на что-то у него под ногами. И снова по коридору пронесся оглушительный стон. Москарев упал на колени, и его тело стало осыпаться кусками, сначала медленно, а затем все быстрее. Монстр превращался в глину, глина в черную жижу, которая утекала обратно в поры на стене, – и так до тех пор, пока от него не осталась небольшая черная лужа.

Ошарашенный Андрей смотрел на нее и не мог прийти в себя. Неужели план сработал? Противник устал или…

С трудом поднявшись, Андрей, корчась от боли, приблизился к тому месту, где пару минут назад стоял Голем. Там лежала наполовину залитая черным фотография счастливой семьи. Семьи Москарева.

Андрей выдохнул, потянулся за разбросанными вещами, но коридор вдруг резко накренился, изменив угол на девяносто градусов, и Андрей полетел вниз, прямиком туда, куда и стремился. Дверь распахнулась; Андрей влетел в прихожую, приложившись головой о встроенную в стену вешалку. В глазах потемнело, но ему удалось удержаться в сознании. Сверху на него рухнули его же вещи. Последней прилетела испачканная фотография и мягко опустилась на лицо. Стряхнув ее, Андрей встал и осмотрел квартиру: она выглядела вполне нормально. В дверном проеме, который теперь оказался наверху, виднелся коридор, и там по-прежнему дрожало жаркое марево, а плоть все продолжала отваливаться от стен и лететь вниз, но, долетая до проема, она истончалась, превращалась в пепел, который мягко, подобно снегу, оседал на стене комнаты. Как будто какое-то животное сбрасывало с себя старую кожу. При этом внутри квартиры все было как обычно – за тем исключением, что смотрел на нее Андрей под новым углом. Но затем дверь резко захлопнулась, и квартира перевернулась в прежнее положение. Андрей упал на больной бок и закричал от боли.

– Андрей! – позвала Лиза. – Андрей, это ты?

Подняться он не мог. Из комнаты выбежала Лиза.

– Андрей, что происходит?

Он попытался что-то сказать, но вышел только хрип.

И пришла тьма.

Отца Андрей не знал. Тот ушел из семьи задолго до рождения сына и никогда не интересовался ни его судьбой, ни тем, как сложилась дальнейшая жизнь мамы. По крайней мере, так она говорила – в те редкие моменты, когда вспоминала о нем. А этого она не любила. Порой, ругая Андрея за какую-нибудь провинность, она могла в сердцах клясть отца, однако ни разу не сказала сыну, что он весь в него или что-нибудь в этом роде. Порой Андрей думал, что, возможно, мама даже и не говорила отцу, что беременна. Андрей предполагал, что их отношения в какой-то момент испортились настолько, что, затаив обиду, она не призналась, что ждет ребенка. Быть может, отец Андрея жил, не подозревая, что у него есть сын. Возможно, у него появилась новая семья и дети, приходившиеся Андрею братьями и сестрами, о которых он сам ничего не знал. Об этом Андрей задумывался часто, но ни разу не решился спросить маму, боясь тревожить старые раны. Но в детстве обиды на отца не держал и даже наоборот, будучи мальчишкой, часто представлял папу значимым человеком. Возможно, видным ученым, актером или известным музыкантом.

Доходило до того, что, смотря телевизор, где выступал очередной культурный деятель, Андрей фантазировал, что именно этот человек на экране – его отец. Мальчик искал схожие черты, привычки, поведение. Следил за речью, жестами, мимикой. Это было его тайной игрой, о которой не знала ни одна живая душа. Но однажды все закончилось. Андрей забыл об этой игре: перестал надеяться, что в один из дней на пороге появится отец, и Андрей примет его таким, какой он есть. Даже если он вовсе и не знаменитость. Со временем Андрей просто перестал ждать, а если бы отец все-таки вернулся, то он бы закрыл дверь прямо перед его носом. И эту картину, уже повзрослев, он представлял в тех же ярких красках, что наполняли когда-то детские мечты.

Но сейчас Андрей видел перед собой размытые черты человека и ощущал странное родство с ним. Может, это его отец? От волнения перехватывало дыхание. Андрей силился разглядеть лицо, но мир перед глазами смазывался в серую кашу. Он ненадолго закрыл глаза, давая им отдохнуть, а когда открыл, силуэт стал четче, а лицо человека приблизилось. Проступили очертания стен, пола, потолка… словно реальный мир проступал на поверхности фотографии в проявочной. И, наконец, он сумел разглядеть лицо. Но это был не отец – совсем нет.

– Лиза, – прохрипел Андрей.

– Ты как? – Голос девушки дрожал от испуга, а глаза блестели в полумраке прихожей.

– Нормально, – выдавил Андрей и попытался встать, но плечо и бок тут же прострелило и, застонав, он упал обратно. Жгучая боль прокатилась по всему телу.

– Кажется, у меня что-то с рукой, – прохрипел он. – И с ребрами.

– Попей, – Лиза поднесла к его губам стакан с водой, и Андрей сделал пару глотков. Вода застряла в горле тошнотворным комком.