Последняя ставка - Тим Пауэрс

На дневную работу она устроилась в маленькую страховую контору в Хендерсоне, где требовался бухгалтер. При свете солнца она пребывала чуть ли не в летаргии, и поэтому работа, заключавшаяся в бездумном сложении чисел, была для нее идеальной. Кроме того, в страховой конторе, находившейся за восемнадцать миль к югу от Лас-Вегаса, было очень маловероятно столкнуться с кем-нибудь, знающим ее по одной из ночных работ.

И это было очень хорошо – кто-нибудь непременно задумался бы, когда она спит, и спит ли вообще.

Она нахмурилась, вспомнив, как вчера чуть не потеряла сознание.

Вчера, на рассвете, она чуть не упала в обморок в каморке кассира, когда сдавала копилку для следующей смены, и как только головокружение и слабость чуть отпустили, поспешила в игровой зал, к ближайшему столу, где шла вялая игра в блек-джек по два доллара.

Уже через пару минут она разглядела, словно гаснущее изображение на выключенном компьютерном экране, что валет и дама червей появляются куда чаще, чем это дозволяет им статистика, и поняла, что могущественный Валет и могущественная Дама только что прошли где-то совсем недалеко по улицам этого города.

Дин твердо настроилась стать единственной обладательницей короны Изиды в предстоящую Пасху, и теперь гадала, что следует сделать для того, чтобы эта загадочная могущественная Дама не разрушила ее планы.

Ей не хотелось убивать никого, кроме своего сводного брата.

Звук ключа, поворачивающегося в замке.

Спросонок Фьюно подумал, что открывается дверь его номера в мотеле, и поспешно схватил с тумбочки пистолет. Но тут же понял, что в комнате он один; звук раздавался в наушниках, которые он надел, когда лег спать.

– Поспорить могу, что она уехала, – послышался негромкий и не очень четкий мужской голос. По-видимому, говоривший стоял спиной к стене, разделявшей номера. – Что угодно ставлю: разговор со Скоттом настолько ее перепугал, что она подхватилась и дунула отсюда куда-нибудь в Огайо, а то еще дальше.

Фьюно положил пистолет, сел и принялся натягивать брюки – очень осторожно, чтобы не сдернуть наушники. Посмотрел на маленькие электрические часы – семь утра.

– Я… мне так не кажется, – сказал другой; его усиленный голос звучал громче. – Я продолжаю получать… ощущения, которые мне не принадлежат, небольшие всплески тревоги и юмора, и вкус, который не испытывал. Например, вчера у меня во рту был вкус вина, которое я не пил. Я чувствую, что она где-то рядом.

– Очень может быть, что один из магазинов, куда мы совались, был как раз нужным местом, а нам попросту наврали. Вдруг у супермаркетов политика такая: не говорить о своих сотрудниках незнакомым людям? Особенно тем, что выглядят так, будто спят не раздеваясь.

– Нет, – послышался третий голос, принадлежавший, определенно, тому, кто был старше всех, – мы ведь видели трех Диан, но все они оказались не те. И нужную еще найдем. У нее не хватило здравого смысла устроиться в одном из заведений северного Лас-Вегаса, значит, ее нужно искать где-нибудь на Стрип. Таких там немного. Мы найдем ее нынче же ночью.

Фьюно застегнул молнию на брюках и, наклонившись, насколько позволял провод наушников, ухитрился вытащить из сумки чистую рубашку.

– Оззи, а что, если она поменяла имя? – вновь заговорил первый. – Полагаю, даже должна бы так сделать, судя по тому, что ты рассказывал ей об этом городе.

– В таком случае мы, вероятно, увидим ее, – ответил старик в соседней комнате. – И, конечно, я смогу узнать ее даже через столько лет.

– Арки, тебе совсем не обязательно ехать, – сказал второй; Фьюно предположил, что это и был Скотт Крейн. – Мы вполне можем взять такси. У тебя усталый вид, а деньги – не проблема.

– Мне? Да какого черта? Ничего я не устал. Ну, и что такого – еще одна ночь? Вдруг вам драться придется – тут-то я и пригожусь. А свои шансы я смогу посмотреть, что нынче днем, что ночью по игровым автоматам на входе, пока вы будете шляться со своими вопросами.

– По крайней мере, одно я знаю точно, – отозвался Оззи, – завтра мы позавтракаем как люди. Еще одно из этих «специальных предложений» за доллар и девяносто девять центов – и у меня брюхо прогорит насквозь и испортит рубашку. В общем, дети, спать пора. Если захотите поболтать – отправляйтесь на улицу.

В наушниках раздался громкий удар, и Фьюно понял, что как минимум один из троих соседей решил спать на полу. Он тревожно взглянул на провод, исчезавший в дырке, которую он просверлил в гипсокартоне со своей стороны; оставалось надеяться, что этот кто-то не заметит маленькой дырочки в стене.

Через несколько минут он успокоился. Теперь до него не доносилось ни звука, кроме медленного ровного дыхания.

Он снял наушники, встал, застегнул ремень, перенес телефон в ванную и набрал номер, который ему дали по номеру серого «Ягуара».

После первого же гудка он услышал в трубке голос, повторявший номер, который он набрал. Затем раздался сигнал.

– Э-э… – сказал Фьюно, слегка раздосадованный такой грубостью. – Я знаю, где находятся люди, которых вы искали в субботу в Калифорнии. В смысле: вы были в Калифорнии и искали их. Скотт Крейн, Оззи и Диана. – Он немного подождал, но никто не поднял трубку, чтобы включиться в разговор. – Я снова позвоню по этому номеру через три часа, пожалуй, ровно в десять часов, и мы сможем обсудить, во что вам обойдутся мои услуги.

Он повесил трубку. Какая-то реакция обязательно должна последовать.

Подойдя к шкафу, чтобы выбрать рубашку, он подумал, что старина Оззи был прав – хороший завтрак очень много значит. Может быть, поблизости найдется забегаловка «Денниз». Можно будет купить газету, посидеть у стойки, и, если повезет, завязать с кем-нибудь разговор.

Вон Трамбилл вымыл посуду после завтрака, пропылесосил гостиную и коридор и теперь сидел за письменным столом в своей комнате и заполнял чеки в большой старой чековой книжке Бетси. Без четверти десять он закончил сводить новый баланс, записал сумму чернилами внизу текущей страницы, после чего закрыл книжку и убрал ее в ящик стола.

Потом он подошел к аквариуму и позволил себе выловить сачком двухдюймового сомика. Аккуратно взяв рыбку точно за головой, он откусил тело, принялся энергично жевать и, запустив руку в аквариум, выдрал кустик амазонского эхинодоруса, поболтал в мутной воде, чтобы смыть землю с корней, свернул в комок и сунул в рот. Голову рыбки он завернул в несколько слоев салфетки «клинекс» и положил в кармашек белой рубашки, а сам продолжал жевать свое лакомство.

Живые лакомства устраивали его больше всего, но очень уж скудными они всегда оказывались.

На белых стенах комнаты не было ни единой картинки, окно выходило на идеально ровный дворик, засыпанный гравием, и высокую серую шлакобетонную стену. По обыкновению, он перед тем, как выйти из комнаты, окинул взглядом ее стерильную простоту, вдохнул прохладный, лишенный запаха воздух, запечатлевая все это в сознании, – потому что в остальных частях дом Бетси представлял собой хаос из книжных шкафов, переизбытка мебели и оправленных в рамочки фотографий, а в эти дни она употребляла слишком много духов.