Белоснежка и медведь-убийца - Дмитрий Валентинович Агалаков

И тут они услышали из-под земли тихий приглушенный рёв. Он не был разъяренным или негодующим – лишь настороженным. Им просто ответили. Чужакам. Но это был рык зверя – сомнений не оставалось…

– Нам пора, – оглядываясь в сторону дома, сказал Кирилл.

– Прощай, Медведь, – сказала Юля. – Прощай навсегда.

Скоро они пересекли по тропинке густой желтеющий сад и вышли к калитке. У машины тройка детективов остановилась.

– Как вы думаете, мы поступили правильно? – спросил Следопыт у друзей. – Ведь мы только что совершили тяжкий проступок. Не сообщили о преступниках.

– Мы железную лапу видели, Кирилл? – спросила Юля. – Шкуру? Нет. Живого медведя на одной ноге в этом домике видели? Тоже нет. Слышали голос из-под земли – и все. Нам даже не показали прострелянную руку предполагаемого преступника. Так, один окровавленный бинт! Так что мы видели? Да ничего мы не видели. Сон!

Белозерский покачал головой:

– Лиса.

– Еще какая! – согласился с ним Позолотов. – Мы поступили как гуманисты. Хотя я не уверен, что так поступать правильно. Кто знает, чего еще натворят эти оболтусы?

– Мое сердце спокойно, – садясь в машину, сказала Юля, – а это значит, что все случилось так, как и должно было случиться. Едем в гостиницу!

Эпилог

В этот вечер они попрощались с Борщовым. Юля сослалась на учебу. Феофан Феофанович на здоровье, Следопыт на то, что меньше всего ему хотелось бы влезать в разборки между криминальными группировками Лещёва, одна из которых, возможно, и устранила трех некогда закадычных друзей со Львом Соколовским во главе. Борщов его понял. «Мне и самому этот расклад не нравится. Не удивлюсь, если дело о медведе-призраке так и останется висяком. Но трясти будут многих». Они наспех распили в номере гостиницы «Колос» бутылку коньяка, Борщов попрощался со всеми и полетел по своим делам.

Осталось собрать вещи, сдать ключи и рвануть на «Запорожце» в Семиярск. Дело о медведе-призраке было доведено ими до конца, все остальное должна была решить судьба. Они больше не имели права вмешиваться в ход этой кровавой истории, которая длилась более двадцать лет и развязку которой они застали.

Они выехали из Лещёва после обеда, чтобы к вечеру оказаться в Семиярске, отужинать, а потом успеть на вокзал – проводить Юлю.

На полдороге «Запорожец» архивариуса вдруг загудел, что-то отчаянно забилось в нем, затарахтело, застукало, как будто он ждал неминуемого приступа. Феофан Феофанович быстро подрулил в обочине и нажал на тормоз.

– Дождался! – сказал он. – Хвалил-хвалил, а конек-горбунок не сдюжил.

Все вышли из машины, Юля, сидевшая позади, последней. Серое небо казалось низким. По обеим сторонам дороги тянулись поля и редкие лесопосадки.

– Говорила я вам, – сказала девушка. – Пора пересаживаться хотя бы на «Ниву».

Позолотов открыл задний капот и посмотрел на мотор своей чудаковатой машины.

– А-я-яй, – покачал он головой. – Что с тобой, Боливар?

– Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? – усмехнулся Кирилл. – Что-то стал задыхаться наш украинский друг!

– Не кощунствуй, – очень серьезно бросил Позолотов. – И не святотатствуй.

– Боливару надо отдохнуть, – тяжело вздохнула Юля. – Да нет, я его успела полюбить. Как своего прапрадедушку. Правда-правда.

– Очень надеюсь на это, – скорбно вздохнул и Феофан Феофанович.

Становилось прохладно. Над полями кружились и тревожно кричали птицы.

– Может, поймать машину и попросить взять нас на буксир? – предложила Юля.

– Дайте-ка я посмотрю на него, – сказал Кирилл. – А вы пока гербарий пособирайте.

– Где, в поле? – спросил Позолотов.

– До лесопосадок дойдите, – посоветовал Следопыт. – Может, опят найдете.

– Я – охотник за привидениями, а не презренный грибник, – пробурчал архивариус. – Идемте, Юленька.

Феофан Феофанович и Юля сошли с трассы и побрели по полю.

– О чем думаете, принцесса?

– Так, ни о чем, – пожала она плечами и подставила лицо холодному ветру, гулявшему по выцветающему осеннею полю.

Ветер трепал и седую вспененную шевелюру архивариуса, и его прозрачные седые бачки.

– Вы говорите неправду, принцесса, я же вижу!

Юля промолчала, потому что старик угадал. Она говорила неправду. Ей было жалко оставлять там, в диком саду, изувеченного Мстислава. Илюшу, жестоко мстившего за свою мать и захлебнувшегося этой местью. И теперь ее женское сердце ныло. Жалко было оставлять его на вечной тропе войны. Она не зарастет для него никогда, знала девушка. Даже если он переиграет судьбу, уйдет от своих преследователей, ему вести эту войну всю жизнь. Юля тяжело вздохнула. Ничего необычного она ему не сказала, когда склонилась над ним. «Будь сильным», – только и всего.

Они недалеко ушли от машины, когда услышали рев мотора. Обернулись. Следопыт выбрался из салона, захлопнул крышку капота, окликнул их:

– Поехали!

– Юленька, выжил мой космический челнок! – возликовал Феофан Феофанович. – Стало быть, еще полетаем! – и бодрой рысцой рванул к дороге.

Девушка улыбнулась: прыти старика мог позавидовать любой юноша. Она тоже двинулась назад.

– Получилось, Кирюша?! – на подлете радостно вопросил Позолотов. – Чем занедужил-то?

– Коробка передач забарахлила. Рано его отправлять в утиль!

Позолотов распахнул дверцу и счастливо плюхнулся на водительское место.

– Я уже вам говорил: мы будем жить долго и счастливо, – он похлопал по рычагу переключения скоростей, – и умрем в один день. Ясно?

– Ясно, ясно, – отмахнулся Кирилл и откинул сиденье. – Юленька, прошу.

Она забралась назад. «Запорожец» приятно взревел, затарахтел и стал выезжать на трассу.

– Его со мной вместе похоронят! – бросил Феофан Феофанович. – Или в нем!

– А, ну тогда все хорошо, – успокоился Кирилл. – И вам жить еще долго! До следующего цивилизационного взрыва. К нему еще воздушную подушку приделают или пропеллер. Привет, открытый космос!

Через час они влетели в Семиярск. Билет для Юли был уже заказан. Три часа на пир. Купили шампанское, копченую курицу, овсяное печенье; мировой коньяк, похищенный из особняка покойного Соколовского, уже был. Во время прощального ужина Кирилл, мастер на все руки, оформил подложный документ, свидетельствовавший о том, что Юлия Пчелкина прошла обследование в санатории «Волга» и оказалась здорова.

– Ты владеешь латинским языком? – удивилась Юля.

Она читала диагноз и морщилась.

– Если нужно, я и по-китайски напишу, – кивнул Следопыт.

– Напишет, – подтвердил Позолотов.

Пришло время – и они вызвали такси.

На перроне, у поезда, когда уже было темно, Феофан Феофанович утер слезу.

– Я редко плачу, Юленька, только в редких случаях. – И плечи его вздрогнули. – Но это – тот самый. Торжественный и печальный!

Она прижала к себе чудесного старичка.

– Увижу ли тебя снова, деточка? – всхлипнул он.

– Увидите, увидите, – погладила она его по взъерошенной седой голове. – Одуванчик вы наш семиярский!

– Но-но, – возмутился он. – Без фамильярностей! Но спасибо.

Потом ее прижал к себе Следопыт. И в его крепких объятиях ей вдруг стало так отчаянно хорошо и