Президент не может умереть - Владимир Гриньков

Он не ошибся, предполагая, что сейчас случится нечто ужасное. Хомутов, потеряв власть над собой, заорал, брызгая слюной:

— Шакалы! Я сотру их в пыль! Дети их детей будут молить о пощаде, но никто не уйдет от кары!

Он не уточнял, кого имеет в виду, но от этого его слова звучали еще более жутко. Хусеми готов был исчезнуть, раствориться в воздухе, сгинуть, но не смел.

— Лизоблюды! — бесновался президент. — Из-за пустого слова готовы любого скормить червям!

Хомутов еще и потому дал себе волю, что чувствовал свою вину. Это он, он и никто другой, был во всем виноват. Исполнители только доделали — но какой с них за это спрос!

— В Хедар! — крикнул Хомутов. — Немедленно возвращаемся!

Он швырнул папку в угол комнаты, белоснежные листы взвились, запорхали в воздухе. Хусеми вытянулся еще больше и отчеканил:

— Я распоряжусь подготовить президентский вертолет! — и опрометью выскочил, воспользовавшись подвернувшейся возможностью перевести дух.

В Хедаре тем временем стремительно разворачивались события. Полковник Бахир позвонил начальнику тюрьмы, а тот, в свою очередь, вызвал пятерых из взвода охраны, к которым питал наибольшее доверие, и держал их под рукой в приемной, пока министр не явился собственной персоной. Он был возбужден и мрачен, помахал перед носом тюремного начальника каким-то листком, и заявил:

— Все арестованные приговорены к смерти! Приговор привести в исполнение немедленно!

— Люди готовы.

— Приступайте! Даю вам полчаса на все.

Обреченных на смерть по одному выводили из камер и приканчивали выстрелом в затылок в подвале тюрьмы. Из-за спешки конвоиров не хватало, но Бахир запретил привлекать к участию в казни лишних людей. Через сорок минут, войдя в кабинет, начальник тюрьмы доложил:

— Исполнено, товарищ министр!

— Сколько человек участвовало в акции? — односложно спросил министр.

— Пятеро.

— Срочно отправить!

— Прошу прощения, товарищ министр, не понял?

— Отправить их куда угодно — в отпуск, в карцер, уволить со службы, но чтобы в ближайшую неделю они здесь не появлялись.

Начальник тюрьмы шагнул к двери, но министр остановил его властным жестом.

— И еще. Если будет задан вопрос, ответишь — заговорщики казнены на рассвете.

Тюремный чин смотрел тупо, не разумея. Тогда министр пошел в открытую:

— Товарищ Фархад может спросить. И ему скажешь: все сделано утром.

Оставшись один, Бахир потер виски, поморщился — нескладно получилось, едва успел ошибку исправить. И как он эту ловушку раньше не разглядел? Фархад попытался его подставить, выразив вслух недовольство деятельностью Революционного совета, а едва колесо закрутилось — спохватился и якобы дал задний ход. Хитер и подл Фархад, но теперь ничего не выйдет, мервые заговорщики своих показаний назад не возьмут, и полковника Бахира не удастся выставить злодеем. Он всего лишь солдат, исполняющий свой долг.

Бахир уже совершенно успокоился и был готов к встрече.

Когда президент прибыл и военный министр вышел ему навстречу, во взгляде его читалась глубокая преданность и достоинство, как и подобало честному солдату.

— Как посмели? — спросил, чернея лицом, Хомутов.

— Промедление в таких случаях, товарищ президент… И хотя преступная сеть практически полностью раскрыта…

— Кто позволил? — оборвал министра Хомутов.

— На основании приговора суда.

— А на чем основан приговор?

— На материалах дела, — Бахир указал на стопку наспех подобранных папок, громоздящихся на столе.

— Значит — всех… — Хомутов встретился взглядом с полковником, и сердце его стиснул спазм.

— Хотите взглянуть? — предложил министр.

Следовало отказаться, но не было сил противиться. Хомутов каменно промолчал, и это молчание Бахир расценил как согласие и направился к дверям.

Он шел чуть впереди, и Хомутов вспомнил Гареева — тот точно так же спускался в подвал, где должны были расстрелять какого-то джебрайца. «Я боюсь его», — сказал про себя Хомутов, но продолжал следовать за полковником покорно, как приговоренный. Спустились в подвал. Бахир отпер одну из дверей, и Хомутов, еще не переступив порога, увидел трупы — они были уложены в ряд вдоль противоположной стены. Первое, что бросилось Хомутову в глаза, — босые ступни мертвецов. Он отвернулся, и Бахир, поняв, что президент не собирается входить, перевел дух и буднично проговорил:

— С врагами надо расправляться без малейшей жалости.

Хомутов вздрогнул.

Абдул и Амира завтракали вдвоем, сидя по разные стороны широкого стола, уставленного блюдами. Амира хмуро поигрывала вилкой, не поднимая глаз, будто была одна в просторной столовой. Ее молчание было тяжелым, давило, Абдул это физически ощущал. Он попытался разрушить ненавистную тишину:

— Ищейки, наверное, с ног сбились, разыскивая нас. Неделя прошла — Фархад рвет и мечет.

Амира никак не реагировала на его слова.

— Скоро все уляжется, — продолжал он, — и мы уйдем отсюда. Я надеюсь, что…

Неожиданно он оборвал фразу на полуслове и отшвырнул от себя тарелку.

— Что происходит, в конце концов?! — выкрикнул Абдул. — Ведь все позади! У тебя что — до сих пор нервный шок?

Только теперь, казалось, Амира услышала его, подняла взгляд.

— Я не боюсь, — произнесла она тихо. — Ни тогда не боялась, ни сейчас.

— В чем же дело?

— Я думаю — Аллах нас карает.

— За что?

— За то, что связались с неверными.

— С какими еще неверными? — помрачнел Абдул.

— С американцами. В этом все дело. Аллах хочет, чтобы мы казнили предателя, мы — орудие его воли, но он не позволяет нам сделать это до тех пор, пока мы получаем помощь от неверных.

— Послушай…

Амира помотала головой, давая понять, что хочет договорить, и Абдул умолк.

— Нам не раз удавалось приблизиться к предателю вплотную, но все срывалось в последний момент. Это знак, Абдул. Опомнись! Ведь ты и сам понимаешь, что…

— Все средства хороши ради такой цели! — проговорил Абдул жестко.

— Ты стал игрушкой в лапах демонов пустыни! Ты убил Муртазу…

— Он мог повредить делу…

— Он мешал одному тебе! Его смертью ты хотел отвести от себя подозрения!

— Меня не в чем подозревать!

— Ты продался неверным!

— Меня нельзя купить! Я использую их…