Война. Том II - Тимофей Грехов

присоединялась Милано, потому что уже разобралась с мамой и Виктором.

Наконец-то огонь, закрывающий весь обзор, исчез. Я был весь мокрый от пота. И пока я высушивал себя, не мог сориентироваться в обстановке.

— Сдавайся, Ярар, — спокойным голосом сказала Милано, приставив клинок к шее Эмери. — Сдавайся, и я клянусь, что она останется жива. — Мама находилась без сознания, как и Виктор, лежащий рядом с ними. Повернув голову, я увидел, что бой Исаврийского ещё в самом разгаре.

Я понимал, наша миссия была важнее одной жизни, но также мне было очевидно, что мы проиграли… Я не соперник этим двоим. Стоило им ещё раз создать огненные потоки, и вопрос времени…

И я понимал, раз прозвучало предложение о сдаче, значит нужен им живым.

Я ещё раз посмотрел в сторону, где до сих пор сражались Исаврийский и Макаров. Задержав на них взгляд, я сделал вывод, что и те продержатся недолго. Аракс, судя по всему, оказался в разы сильнее Менелая.

Сняв щит, я успел заметить, как очертания Милано размылись, а в следующее мгновение моё сознание потемнело.

* * *

Я открыл глаза из-за того, что меня кто-то сильно старался дозваться. Сознание медленно возвращалось ко мне. Когда я смог сфокусировать взгляд, то увидел, что пришёл в себя одним из последних. В большой камере помимо меня находились Мерин, Макаров, у которого был наложен жгут выше колена, а самой ноги не было. Также Эмери и Меньшиков, который собственно и старался меня дозваться. Мы были скованы по рукам и ногам, даже на шее находился стальной ошейник, который нас прижимал к каменной стене.

Поняв, что я пришёл в себя, и могу воспринимать информацию, Эмери спросила.

— Ты чувствуешь магию?

— Нет, — прислушавшись к себе ответил я. — Сколько мы здесь?

— Больше суток, — ответил Мерин.

— Тогда ничего удивительного нет. Я выпил зелье полнолуния.

— Мы знаем, — сказала Эмери. — Просто никто из нас не чувствует её.

Я не знал, как это было возможно, поэтому решил узнать, что удалось выяснить.

Самым очевидным было услышать, что мы проиграли, и что пока мы все находились без сознания нас перенесли сюда. Дирижабль, на котором мы прилетели, уничтожен. Другие выжившие воины находились в соседней камере. Однако среди них не было Зеса и Космоса. И я очень надеялся, что их нет, не из-за того, что они не пережили последний бой.

Наверное, заметив моё переживание, Эмери сказала.

— Я уверена, они живы. И пока у нас была возможность говорить с пленными из соседней камеры, они сообщили, что многих увели ниже уровнем. Они с уверенностью сказали, что среди них был Орлов.

— А Эдвард? — спросил я у Мерина.

— Пока я не увижу его тела, он жив, — ответил принц. — Знали бы вы сколько раз я думал, что видел его в последний раз. Даже тот случай у Кейптауна. Видели да, как он подстрелил Фабиана?

— Хорррооошая попытка, Мерин, — усмехнулся я и ехидно добавил: — Таких подробностей о вашем бое у нас нет.

Он ненадолго задумался.

— Если поймёшь, что мы не выберемся, обещай, что расскажешь…

— Мы выберемся, — перебив принца ответил я. — Степан Осипович, Вы как?

Услышав своё имя, он приоткрыл один глаз.

— Думаю, что будь я моложе, хрен бы проиграл этому реликту!

— Мдааа уж… Не прошло и года… что называется.

— Аааа, проснулся! — раздался у двери голос, от которого у меня мурашки пошли по коже. Хоть я и понимал, что Патрокол мёртв, но это был его голос. С теми же рычащими звуками. — Как же вы все вовремя прибыли! — Он подошёл ко мне поближе, и взяв меня за подбородок, изучающе посмотрел на меня. — Наконец-то мы лично познакомились.

— Почему мы живы? — спросил я.

— А ты торопишься уйти в Стихию? Или может ты не рад, что я попросил по возможности взять твоих друзей живыми, или, — посмотрел на он Макарова, — относительно целыми?

Я промолчал, и когда на его лице появилась ухмылка, ко мне подошёл Аракс, и зажал мне челюсть. В его руке была склянка с какой-то фиолетовой жидкостью, и меня насильно старались ей напоить.

— Пей или я убью их всех! — прошипел Моисей, и в его руке появился стихийный клинок, который он приставил к горлу Меньшикова. Он висел ближе всех ко мне, и хоть мне было глубоко по… на него, я понимал, что после него Моисей убьёт следующего.

В камере все кричали. Эмери сыпала проклятиями. Макаров просил взять его… «Глупый старик,» — прослезившись подумал я. Остальные на их фоне меркли.

— Хорошо, — покорно сказал я. И когда склянка опустела, я спросил. — Что это было?

— Дурман, — ответил Моисей. — Он сделает тебя более сговорчивым. А это, — достал он второй флакон, — нейтрализует действие выпитого тобой зелья. Ждать целый месяц у меня нет никакого желания.

Его я тоже выпил подумав, что, если магия вернётся ко мне, я спокойно смогу избавить свой организм от действия дурмана.

После этого они ушли. В тот день магию я так и не почувствовал. Тогда я подумал, что это действие странных железных ошейников. Но учитывая, что магическое зрение у меня тоже отсутствовало, я не мог рассмотреть, что именно блокировало нашу магию.

Четыре раза в день ко мне приходил Аракс и спаивал мне дурман. На пятый, у меня появилась тяга к нему, и я сам начал ждать, когда придёт Аракс. Сын Моисея заметив моё выражение лица, с превосходством посмотрел на меня.

— Ещё немного, и за это, — потряс он перед моими глазами склянкой, — ты готов будешь убить даже собственную мать.

— Не дождёшься! — тут же ответил я.

— Сопротивляйся сколько хочешь, — выходя из камеры, сказал он. — Даже скажу иначе. Чем больше ты сопротивляешься, тем больше я буду получать удовольствие, когда ты сломаешься!

Я пытался узнать у Меньшикова и Исаврийского о том, чем меня поят, но они тоже были не в курсе.

Дальнейшее происходило словно не со мной.

А вечером я понял о чём говорил Аракс. Он не пришёл как обычно, и моё тело стало изнывать. Головой я прекрасно понимал, что меня подсадили на наркотик. И судя по всему на очень сильный наркотик. Меня прям всего выгибало, как мне сильно