Купец - Руслан Мельников

Наконец Инквизитор отсмеялся и заговорил снова:

— Вообще-то такие счастливчики нам еще ни разу не попадались. Но даже если ты и прав, что ж… — Наплечники с жирными черными крестами чуть шевельнулись, обозначив пожатие плечами. — Это все равно ничего не меняет. Уговорам добытчиков поддается и идет вместе с ними на территорию Скверны лишь недостойный человек, слабый духом и алчный сердцем. Тот, кто в душе сам уже стал добытчиком. Ибо сказано: любой входящий на нечистую территорию без креста, веры и благой цели, уже нечист, а здесь — еще больше пропитывается Скверной. Так что у тебя теперь только один путь, Виктор из Бухты. Ты отправишься на костер вместе с исчадиями Скверны.

* * *

Тяжелый инквизиторский арбалет был по-прежнему направлен в грудь Виктору, и, судя по всему, самострел держали крепкие руки.

Оставалось только надеяться, что А-Ка слышал их разговор и сумеет исправить ситуацию.

Не отводя от Виктора арбалета и смотровой щели шлема, Инквизитор что-то крикнул собратьям по ордену. Виктор не знал языка крестоносцев, но суть произнесенного и так была ясна.

Шагнувший от повозки рыцарь приставил к спине Виктора копейное острие. Еще один потянул веревку из седельной сумки.

Но лучше бы крестоносцы от повозки не отходили.

В наступившей тишине отчетливо лязгнул затвор. Из-за дощатого борта появился А-Ка с калашом в руках. Появился и…

Тратить время на переговоры Стрелец не стал.

Выстрел-выстрел-выстрел. Короткая очередь в три патрона. Звон пуль о металл и пластик. И острое железо больше не касается спины Виктора. А сзади с грохотом падает тело, закованное в броню.

Копейщик еще не упал, и эхо автоматной очереди не стихло, как прозвучала вторая очередь. И за ней сразу — третья.

Арбалетчику, державшему Виктора на прицеле, пуля вошла в бедро. Раненый Инквизитор рухнул на колено, но не упал. Направил самострел на повозку…

Виктор ринулся вперед. Прыгнул. В полете двинул ногой по бронированному плечу, помешав противнику прицелиться.

Щелкнула тетива. Сухо стукнула по дереву стрела. Арбалетный болт вошел в толстую бортовую доску по самое оперение. Но не там, где стоял Стрелец.

Арбалетчика достала следующая автоматная очередь. Пуля пробила шлем над смотровой щелью. Инквизитор повалился навзничь.

Со стороны рыцарских быконей бухнул самопал. Картечь покрошила колесо, задок и дощатый борт повозки, но автоматчика не задела. А-Ка короткими очередями свалил еще троих Инквизиторов и… Автомат захлебнулся.

Зато Стрелец разразился руганью.

Что там у него? Виктор обернулся. Закончились патроны? Осечка? Или старый ствол преподнес еще какой-нибудь неприятный сюрпризец.

Из леса уже бежал на помощь Костоправ, оглашая окрестности забористой трехэтажной матерщиной и размахивая сразу двумя дикарскими дубинками. Но когда он еще добежит…

Между тем в живых оставался один Инквизитор. Зато какой! Здоровяк-факельщик с горящим огнем в одной руке, с длинным мечом — в другой. Закованный с ног до головы в латы из металла и пластика.

Крестоносец швырнул факел в хворостяную кучу: казни котловых тварей не могло отменить даже внезапное нападение. Затем взял в освободившуюся левую руку щит и приготовился к бою.

Зеленокожий в цепях, не будь дураком, скатился с занимающегося костра. Однако спастись ему не удалось. Инквизитор повернулся на звон железа и, не мудрствуя лукаво, рубанул мутанта. Тяжелый клинок развалил дикарю череп по самый ошейник, к которому крепилась кандальная цепь.

Другая жертва Святой Инквизиции — замотанная в мешок и оглушенная ударом латной перчатки — так и осталась лежать в костре.

Рыцарь-мечник двинулся на Виктора. Доспехи в росчерках черных крестов, большой черный крест на щите…

Виктор вырвал короткий клинок из ножен мертвого арбалетчика. Увы, только клинок: чтобы перезарядить тугой самострел, потребовалось бы слишком много времени.

Инквизитор нанес удар первым. Виктор парировал. Звяк! Сталь зазвенела о сталь.

Еще удар, еще, еще…

Звяк! Звяк! Звяк!

И сталь — сверк, сверк, сверк…

Неплохая, кстати, сталь.

Биться на мечах Инквизиторы умели — этого у них не отнять. Конечно, и Виктор, возивший дорогой товар в опасные экспедиции, тоже должным образом изучал воинскую науку. И все же в первые секунды боя он мог только обороняться и отступать, не имея возможности поразить бронированного противника.

Правда, рыцарь в тяжелых доспехах двигался не так быстро и ловко, как Виктор. И вот…

Инквизитор открылся!

Виктор решился на атаку.

В очередной раз принял вражеский клинок на свой (хотя какой там свой — у такого же крестоносца взятый!) меч, отвел заточенную сталь в сторону и сразу же рубанул сам.

Вж-ж-жик!

Лезвие ударило между горшковидным шлемом и широким пластиковым наплечником — в уязвимое, как казалось, место. Увы, так только казалось. Клинок наткнулся на выступ бронированного ворота. Бессильно скрежетнул по металлу и отколол кусочек пластиковой защиты.

И опять: звяк-звяк-звяк!

И снова меч, скользнув по вражеской стали, наносит ответный не удар уже — укол.

В темную смотровую щель.

И опять не вышло! Рыцарь резко поднял щит.

Да, учат Инквизиторов рукопашной рубке, хорошо учат!

Острие клинка, которым орудовал Виктор, ткнуло не в глаз, блестевшей из узкой прорези, а чиркнуло по верхнему краю щита. Ушло вверх. Причем так, что Виктор сам едва успел уклониться от ответного выпада противника.

Уклонился от одного. Отбил другой.

И снова принял меч на меч.

Но вот щит…

За вражеским щитом он не уследил.

Мощный удар выпуклой шишкой-умбоном в центре щита пришелся в голову Виктора.

Солнечный свет на миг померк. А в следующую секунду Виктор обнаружил себя лежащим на земле. Где-то над ним сверкнуло острие вражеского клинка.

* * *

От верной смерти спас Костоправ, добежавший наконец до места схватки.

Лекарь использовал по назначению обе дубины, которые были у него в руках.

— …Мать!.. Мать!.. — только и разобрал в потоке боевой брани Виктор.

Бум! Бум! Две палицы с двух сторон обрушились на шлем Инквизитора. Удары заставили крестоносца отшатнуться в сторону. Виктор схватил оброненный меч и вскочил на ноги.

Звяк! Звяк! Звяк! Звяк! — снова заплясали и зазвенели клинки.

Бум! Бум! — изредка вклинивались в звонкую песню стали глухие удары коротких тяжелых дубин.