Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I - Алла Бегунова

Но в истории русской гвардии это сражение памятно тем, что оно явилось боевым крещением для нескольких ее полков, в том числе — для лейб-гусар. Они впервые за 30 лет своего существования (с 1775 года) встретились на поле боя с сильным противником.

В походе русской армии участвовали все пять эскадронов полка (700 всадников): лейб-эскадрон, или шефский, генерал-лейтенанта А. С. Кологривова (им командовал полковник Е. В. Давыдов 2-й), эскадрон полкового командира полковника И. М. Дуки (им командовал ротмистр И. Е. Трощинский), эскадрон полковника князя Б. А. Четвертинского (им командовал ротмистр В. А. Насакин), эскадрон полковника Д. Ф. Тутолмина (он и командовал), эскадрон полковника П. П. Загряжского (он и командовал). Шеф полка генерал-лейтенант Кологривов командовал всей кавалерией гвардейского корпуса, который был вверен великому князю цесаревичу Константину Павловичу.

Русская гвардия вступила в бой с французами около девяти часов утра 20 ноября 1805 года около деревни Блазовиц. На долю лейб-гусар пришлось три боевых эпизода. Они занимали место за пехотой, на левом фланге, и были построены в колонну поэскадронно. Сначала к гвардейцам приблизился небольшой отряд вражеской кавалерии, и лейб-гусары (шефский эскадрон) молодецкой атакой отбросили противника далеко в сторону от своих позиций. Затем цесаревич отрядил лейб-гусар вместе с конно-гвардейцами на прикрытие отступления своей пехоты.

Кавалеристы атаковали 1-й батальон 4-го линейного полка французской пехоты. Первая их атака была отбита, но во время второй им удалось прорваться в каре и они начали рубить саблями и топтать лошадьми рассыпавшийся строй солдат Наполеона. Всего было изрублено более 200 человек (при этом насмерть всего 18), остальные обратились в бегство. Командир батальона майор Бигарре не смог остановить своих подчиненных, так как сам получил 25 сабельных ударов по голове, плечам и рукам, хотя и остался жив. На помощь 1-му батальону подошел 2-й легкий полк пехоты полковника Пурайи. Но его участь была еще хуже. Конно-гвардейцы и лейб-гусары атаковали его с двух сторон, быстро рассеяли и тоже обратили в бегство.

Эта победа, однако, оказалась последней. На поле боя появилась французская гвардейская кавалерия: конно-гренадеры (около 750 всадников) и конно-егеря (более 370 всадников) с ротой мамелюков (около 100 всадников). Еще не участвовавшие в сражении, на свежих лошадях они быстро шли навстречу русским, расстроенным предыдущей схваткой. Их атаку поддерживала огнем французская конная артиллерия (всего 24 орудия). Генерал-лейтенант Кологривов, увидев приближение массы неприятельских конников, поспешил выстроить оба полка в эскадронные шеренги, но не отдал им приказа начать движение вперед, к противнику. Это была серьезная ошибка, стоившая нашей кавалерии немалых потерь и предрешившая исход боя. Мчавшиеся на полном галопе французы врезались в стоявшие неподвижно шеренги лейб-гусар и конногвардейцев и легко разорвали их строй. Первые эскадроны были сбиты с позиций и, отступая, привели в беспорядок находившиеся за ними части. Русские стали отходить за Раусницкий ручей, и этот отход, совершаемый под непрерывными атаками французской конницы, вскоре сделался совсем беспорядочным. Противнику даже удалось захватить три пушки.

В этом сражении лейб-гвардии Гусарский полк потерял убитыми и пропавшими без вести 57 человек. Число раненых было значительным, но точных данных на этот счет не имеется.

«Вообще вся гвардия сражалась в этот день с мужеством, достойным отряда, имеющего счастье охранять священную особу Вашего Императорского Величества…» — написал Кутузов в своем рапорте Александру I. И все же гвардии явно не хватало боевого опыта; действия ее оказались недостаточно умелыми.

Кроме лейб-гусар, в сражении участвовали еще три гусарских полка: Павлоградский, Мариупольский и Елисаветградский. Особенно тяжело пришлось елисаветградцам. Они попали под огонь французской батареи, бившей прямой наводкой.

«Отец мой повел свой полк в атаку на французских кирасиров (по тогдашнему обыкновению — в одну линию), — писал в своих мемуарах граф Д. Е. Остен-Сакен, сын шефа Елисаветградского полка в 1805 году генерал-майора Е. К. Остен-Сакена 2-го. — Французские кирасиры раздались направо и налево, открыли батарею, которая встретила гусаров картечным огнем, и они были опрокинуты. Отец мой, любимый полком, скоро остановил его, привел в порядок и повторил атаку. Французы повторили тот же маневр: опять встретили картечью, гусары снова опрокинуты. Отец мой, во второй раз тщетно силившийся остановить бегущих, преследуемый французскими латниками, остановил лошадь и сказал своему адъютанту Мердеру: «Не стану больше срамиться!» Они были окружены французскими латниками до пятидесяти человек и стали отражать наносимые удары. Кивер отца моего был сбит и отрублена часть затылка, почти до мозга. Мердер получил три раны в голову. Их стащили с лошадей и повлекли назад. Отца моего тащили за подсумок (перевязь с офицерской лядункой, принадлежность строевой формы. — А.Б.) и как он, от старости и истощения сил, не мог бежать, то его кололи палашами в спину, нанеся четырнадцать ран; подсумок оборвался, и отец мой упал ниц.

Между тем в полку заметили отсутствие шефа. Поручик Сотников, необыкновенный силач, разгибавший две подковы, закричал: «Кто хочет со мною выручить шефа?» За ним поскакали шесть гусаров и камердинер отца моего. Мгновенно догнали они латников и началась кровавая сеча: один Сотников своеручно положил на месте шесть человек. Надо заметить, что эпизод этот происходил при общем отступлении наших войск в беспорядке. Двадцатилетний Мердер пешком добрался до полка; отца моего подняли без чувств… перевалили через лошадь спешенного камердинера и привезли в полк, а оттуда отнесли на перевязочный пункт. Рана на голове несколько дней подвергалась антонову огню, и пораженные места вырезывались; чрез много времени рана затянулась, и отец мой с расстроенным вконец здоровьем и ослаблением зрения жил еще три года…»

Если в больших генеральных сражениях, подобных битве при Аустерлице, принимали участие целые гусарские полки, то при ведении небольших и локальных операций, вроде сопровождения обозов, разведки на местности, сторожевой службы в авангарде и арьергарде армии, использовались обычно небольшие отряды легкой кавалерии: один-два эскадрона, а иногда и отдельные взводы. В этом отношении типичными являются несколько боев, которые провели гусары Гродненского полка, находясь в Восточной Пруссии зимой-весной 1807 года.

После сражения у Прейсиш-Эйлау русская армия двинулась к Кенигсбергу. Арьергардом командовал князь Багратион. Гродненские гусары получили его приказ: прикрывать отступление русской пехоты и отгонять французских конно-егерей из корпуса Мюрата, которые беспрестанно тревожили арьергард своими набегами.

31 января 1807 года, у деревни Мишеницы, неприятельская кавалерия вновь близко подошла к нашим войскам. Лейб-эскадрон Гродненского полка (командир полковник Горголлий), который только что прибыл к армии, на рыси двинулся ей навстречу. Французы, увидев более сотни всадников, повернули назад. Гусары кинулись за ними. Конно-егеря, привыкшие встречаться с казаками, измученные и голодные лошади которых не выдерживали продолжительной погони, отходили не спеша, отстреливаясь из ружей. Как вихрь, налетели на них гродненцы, изрубили фланкеров с ружьями и на плечах остальных ворвались в лес. Там на широкой поляне находилась колонна вражеской пехоты (вольтижеры) генерала Грандоса.