Гвардеец - Дмитрий Дашко

Так, кажется, полнотой доверия меня не наделили. Ушаков хочет приставить кого-то из своих. Только «казачка» нам для полноты коллекции не хватало.

Должно быть, эти мысли так явственно отразились на моем лице, что генерал не выдержал и рассмеялся:

— Полноте кручиниться, барон. Я-то думал порадовать тебя, а ты волком на меня уставился. Знаешь моего человечка, хорошо знаешь. Из-за него трам-тарарам с гвардейцами своими на весь Петербург поднял.

Ушаков два раза позвонил в колокольчик, и я увидел, как в кабинет входит... Михай в коротком, похожем на куртку кафтане. Глаза затравленные, похудевший, спавший с лица, бледный, будто только что из могилы. Хотя как сказать, мы ж его действительно с того света выдернули.

— Ну, узнал того, из-за кого дом Сердецких на приступ брал? — уперев руки в боки, довольно произнес Ушаков.

— Точно так, узнал, — сказал я, поднимаясь.

Эх, Михай. После того как мы выручили тебя из княжеского поруба, я боялся спрашивать Ушакова о твоей судьбе. Все тянул до последнего момента, мечтая услышать хорошие новости.

— Я слово свое сдержал: Михай таперича вольный человек. И невеста евонная Ядвига тоже не в холопках ноне. Но вот со службой военной ему придется повременить. Бери его с собой, барон. Парень польский в совершенстве разумеет, читать и писать выучен. Такой тебе завсегда пригодится.

— Спасибо, Андрей Иванович, — только и смог произнести я.

— Хлопец за тебя и в огонь и в воду пойдет, барон. Аки пес верный. Точно я говорю, Михай?

— Точно, батюшка. — Михай низко поклонился. — Но не токмо за барона фон Гофена, но и за вас, Андрей Иванович. Благодетель наш.

— Хватит волосами пол подметать. Ступай в услужение к барону. В Польшу поедешь с ним, будешь его глазами и руками. Не боись, узнать тебя не должны, — добавил Ушаков, видя испуганную реакцию Михая при упоминании о Польше. — Надлежит вам остановиться в городке приграничном Крушанице, найдете там лавку скобяную купца Микульчика, спросите у него: «Как здоровье пана Дрозда?» Ежели ответит, что преставился пан Дрозд, поворачивайте в Россию, делать вам в Польше нечего. Скажет, что Дрозд идет на поправку и хочет на костел новый деньги пожертвовать, договаривайтесь, где с человеком нужным встречаться будете. Князь Чарторыжский обещался проводника доверенного прислать, что к злодеям поможет дорогу найти.

— А если этот Микульчик заявит, что знать никакого Дрозда не знает? — спросил я.

— Тогда это не тот Микульчик, — спокойно отрезал Ушаков. — Велю вам пачпорта подготовить. Дабы путаницы не наблюдалось, имена проставим настоящие.

— А как добираться, Андрей Иванович, — морем или по суше? — спросил я, не очень представляя географию маршрута.

— Каким морем?! Корабли не каждый день туда ходят, пока дождетесь оказии... А судно заради вас я фрахтовать не собираюсь. По суше, по суше, родимые. Езжайте верхом, нечего в каретах трястись, будто вельможи какие. Денег дам достаточно, чтобы в лошадях и припасах ограниченья не знали. Но кутить не вздумайте! Дойдут до меня слухи — следующую поездку в Сибирь устрою, чтоб кровь молодецкую охолонуть.

— Насчет этого даже не думайте. Я и сам в рот ни капли не возьму, и людей своих в узде держать буду, — довольно опрометчиво пообещал я.

— Вот и молодцом. К утру все будет готово. Когда в путь двинешься?

— Завтра, наверное, и поеду, — предположил я.

— Добре. Готовь платье партикулярное, насчет харчей покумекай, а лошадей попервой из конюшен государевых возьми. Указание на сей счет мое будет. А теперь с Михаем можешь домой идти. Я тебя не держу боле. — И Ушаков сделал повелительный знак рукой.

— Пойдем ко мне, Михай, — предложил я, когда мы оказались на улице.

Ветер нагонял высокие волны Невы к берегу, с клекотом носились чайки, на небе собирались грозовые тучи. Липкая жара уступила место приятной прохладе.

— Погода меняется, — отстраненно сказал Михай.

— Э, не только погода, братец. Жизнь, она тоже не стоит на месте. Если ко мне не хочешь, давай в австерию забредем. Я угощаю, — сказал я, не понимая холодности бывшего подчиненного.

— Уж простите меня, господин сержант, — с тоской произнес Михай, едва стоило нам удалиться от Петропавловской крепости. — Велено мне генерал-аншефом пригляд за вами делать и обо всем позже ему обсказать при возвращении. Такова плата за освобожденье от ярма рабского. Соглядатая и наушника из меня Ушаков сделал, в каморы к арестантам подсаживал, чтобы те, за своего принимая, секретами бы поделились. Не противно ли вам, господин сержант, после всего этого со мной рядом находиться, воздухом одним дышать?

Я присвистнул, хотя, собственно, чему удивляться? Служба Ушакова кадрами не разбрасывалась и использовала по мере надобности всех, кого засосало в воронку Тайной канцелярии. Кто знает, насколько далеко заходят планы генерал-аншефа насчет моей скромной личности?

— Ты, братец, из головы все выкинь. Что было, то было, назад не воротишь. Я никому о твоем назначении не скажу, а о том, что будешь докладывать Ушакову, позже обсудим, когда дела обстряпаем и в Петербург вернемся. Помни одно — ты измайловец, лейб-гвардии гренадер ее императорского величества. Носи это звание с честью.

Не ожидал, что простые, в сущности, слова так подействуют на этого парня. Хлопец разом повеселел, расправил плечи. Теперь со мной был все тот же исправный и бравый солдат, которого я лично муштровал на плацу и на стрельбище, гонял на лыжном кроссе и до седьмого пота заставлял таскать железяки в «тренажерном» зале.

— Спасибо вам, господин барон. После разговора с вами будто у ксендза побывал на исповеди. На душе вновь легче стало. — Глаза Михая сияли таким весельем, что я не сумел сдержать улыбку.

Много ли надо для счастья человеку? И в чем оно, счастье, собственно, измеряется, в каких единицах? Иной раз радуешься, что хотя бы жив остался, а порой с души воротит при самом благополучном раскладе. Взять хотя бы Михая — могу ли я позавидовать его жизни? Вряд ли. Сызмальства в крепостных при князе Сердецком, сумевшем втереться в доверие к Петру Великому. Когда достиг рекрутского возраста — хозяин прислал его в полк, чтобы нес службу за младшего барина. Все прекрасно знали, кто стоит у меня в строю, но предпочитали закрывать глаза, будто так и надо. Если б не роковой случай, Михай и на войну бы ушел вместо пана Сердецкого. Как говорится — полжизни под чужим именем.

Мы его вроде выручили, спасли от неминуемой гибели, но, того не ведая, невольно окунули в мерзость и грязь клоаки. Однако — маленький разговор, и парень вновь сияет как самовар на солнце. Может, мне в психологи пойти, снимать психологические стрессы у престарелых вельмож и последствия предменструального синдрома у их молоденьких жен? Понятно, что пока эту роль играет Церковь — молитвы, тайна исповеди и все такое, но окажись вместо меня в теле курляндского дворянина, вбившего в голову дурь, что ему на службе у русской императрицы скатерти настелены и медом намазаны, какой-нибудь профессионал-психотерапевт — деньги б лопатой греб. Ведь чем человек богаче, тем у него с возрастом в башке тараканов больше.