Дьявол и Город Крови 4: всей нечисти Нечисть - Анастасия Вихарева

Дьяволу снова пришлось скрестить пальцы, обваливая скалу, на которой Горыныч повис.

– Вот прицепился! – возмутился Борзеевич, выскакивая из пещеры первым.

Обваливая скалу, Дьявол обвалил и часть грота, и теперь они стояли против ветра, который чуть не смел их обоих. После Борзеевича на ступени скользнула Манька. Ветер дул в спину и пробирал до костей. Дракон поотстал. Вниз он упал безголовым, со вспоротым брюхом, и катился вниз по горе, захваченный лавиной до самого подножия.

Лавина над ним, видимо, здорово поработала – он нагнал их у самой вершины лишь на следующий день к обеду. В спину им ударил огонь, вой двенадцати голов и клацанье двенадцати челюстей.

– Манька, что делать?! – заорал Борзеевич.

– Проходили где, помнишь? – крикнула она в спину.

– Помню! – крикнул Борзеевич, перекрикивая вой дракона и свист ветра, подавая руку и помогая удержаться на последней ступени. – Мы здесь прямо шли, никуда не сворачивая, а еще я город помню… Ключ должен быть где-то на земле, на поверхности, или очень близко… Ты же свиток перерубила над землей!

– Не факт, но надеюсь! Он на следы наши старается не наступать, а тогда подошв из неугасимого полена у нас еще не было. Поведем его по коридору до площади, вдруг на нужное место наступит! Когда скажу, сойдемся и замкнем круг…

– Понял! – Борзеевич жестом подтвердил согласие, отбегая в то место, где раньше были дома, прилегающие к дороге.

Манька сосредоточилась и перелетела на другую сторону, пролетев на расстояние, чтобы Дракону оно не показалось узким. И бросилась догонять Борзеевича, не забывая следить за камнями посоха, которые вели ее к ключу.

– Закругляйся, – наконец крикнула она, – и беги дальше!

Она резко остановилась и развернулась, тяжело дыша, направив на дракона посох, пальнув огнем наугад. Огонь прошел вскользь, не причинив дракону вреда.

Она снова подняла посох.

И вдруг дракон выпустил в нее огонь одновременно из всех двенадцати голов. Одежда на ней и сама она вспыхнула как факел.

Манька отступила – дракон наступал. Он стоял как раз в том месте, где они сошлись с Борзеевичем, и лишь пританцовывал, но не умер. Слюни текли по его челюстям, он снова выпалил огнем одновременно из двенадцати глоток, и вылетели все стрелы, которые были на его шеях. Горело лицо, волосы, одежда, кожа…

– Ма-ня-я-я-я! – услышала она страшный вопль Борзеевича.

И крикнула в ответ не своим голосом:

– Беги-и-и-и! – и, не обращая внимания на боль, направила на дракона посох еще раз, выкладываясь, на что была способна. – Убью-у! – громогласно прокричала она не хуже зверя, страшно округлив глаза, чтобы его напугать.

Дракон попятился, загребая землю когтями, нацеливаясь всей тушей, изготовился к новому прыжку. Головы его стремительно спружинили, едва не достав ее. Манька махнула перед собой мечом, зажмурившись от страха…

И вдруг, дракон исчез, не успев вцепиться в нее клыками. Она даже не сразу поняла, что его нет. Прямо перед нею стоял Дьявол и сбивал с нее огонь. Голос его летел к ней откуда-то издалека, или она так слышала его от страха, все еще не придя в себя.

– Скотина до ключа дотронулась! – прохрипел он, глядя в ее расширенные от ужаса зрачки, пару раз ударив по щекам, пытаясь привести в чувство.

Подбежал Борзеевич, на ходу вынимая бутыль с живой водой и обливая ее с ног до головы. Его трясло с перепугу, руки его слегка скрючило, ноги подкашивались, а глаза у него были такие же большие, как у Маньки – он не мог вымолвить ни слова. И только сейчас она почувствовала, как горит и разъедает слюной дракона обожженное тело. Она оттолкнула обоих и кинулась в сугроб, переворачиваясь с боку на бок. Сугроб зашипел, испуская вверх струйки пара, или шипела она, будто в снег бросили раскаленную сковородку.

Когда огонь был сбит, она удивленно рассматривала свои руки и щупала лицо, удивляясь своей живучести. Было жалко только одежду и волосы, от которых остались одни воспоминания. А еще сгорели брови и ресницы. И стояла она на ветру голая, без волосяного покрова, вся в саже и пепле, и плакала от обиды. От одежды остались лишь обутки, которые оставались в снегу, да еще заплатка от Дьявольского плаща – и нечем было ей прикрыть свой срам.

– Ты, Маня, за скалу укройся, там ветер не такой сильный… Да угомонись ты! – крикнул Дьявол в сердцах на погоду, стараясь Маньку не смущать – и сразу стало тихо. Даже в ушах зазвенело от наступившей тишины. Только поскрипывание снега под ногами.

– Борзеевич, воткни ветку там, – Дьявол показал пальцем на скалу, слегка наклоненную и полузанесенную снегом. – Пусть Маня хоть так себя согреет, а то после вашей бани и заболеть недолго.

– Да, сейчас! – засуетился Борзеевич, отворачиваясь, чтобы Манька не обижалась, что он за нею подсматривает.

Манька подобрала меч, посох и лук, брошенные ею, когда она кинулась в снег, подобрала рюкзак, оставленный Борзеевичем. Достала ключ дракона и, не переставая реветь, побрела в ту сторону, куда вели следы Борзеевича. Борзеевич уже воткнул ветку неугасимого полена в землю, набрал в котелок снегу и приказал ему вскипятить себя, снял с себя полушубок накинув ей на плечи. Он рылся в рюкзаках, доставая одежду, какая осталась.

– Город будет стоять в одном месте, а видеть его будут в другом, – всхлипывая, прошептала Манька. – Все жители города будут мертвы, но все они будут живы, – ей стало еще обиднее. – И будет город охранять дракон, который его не увидит, пока охраняет… – Манька зарыдала во весь голос. – И куда я сейчас такая голая? И придет человек в город, где его нет, и будет там, где город… Загадает человек одно желание, а исполняться три… И умрет человек, и будет жив…

– Маня, накинь полушубок. Волосы ведь отрастут! – успокоил ее Борзеевич.

– А брови, а ресницы? – заплакала она еще горше, понимая, что и они отрастут, но отчего-то хотелось плакать, и с этими слезами выходила обида и боль.

Никогда прежде нона не чувствовала такой светлой щемящей не то радости, не то усталости, не то грусти. Перед глазами вставало ее прошлое, и она видела его так ясно, как будто все это было вчера. Вот бабка-опекунша, вот сосед, вот она идет на поклон к кузнецу Упырееву, вот она встретила Дьявола, и вот они идут по лесу и по всем весям, вот она встретила избы, которые пойдут за нею, а вот Борзеевич сырым вылазит из воды в подвал, а вот они покоряют одну вершину за другой…

– Если человек возьмет сокровища, то умрет, но будет жив… Если человек возьмет лампу и загадает три желания, не получит ни одного…

– Брось, Манька, разгадаем, чаю попей, реви не реви, а одежки не воротишь… – проблеял Борзеевич и тоже всхлипнул. – Будем греться по очереди, дойдем как-нибудь… Брось ты его, успеем. Чтобы нас поймать, Горынычу теперь надо вокруг гор обежать и еще раз по всем горам проползти. У нас как минимум две – три недели…

– А ну как вампирам достанется? Тут немного осталось, всего пять… Тут и про нас есть… Вот, смотри, человек лежит, а над ним еще человек, и город рушиться… И рухнет город, если человек пожалеет человека, а не город… И еще – обломки ключа и мертвый Дракон… Дракон умрет, когда будет сломан ключ… Еще три… Борзеевич, а живой воды у нас больше нет? – Манька вдруг вспомнила, что бутыль из-под живой воды осталась лежать на снегу.