Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды - Антон Корнилов

Изнывая от жажды и дикой усталости, он добрался до зеленой долины, отыскал родничок и несколько дней не отходил от него далеко – только набрать ягод и фруктов, коих в том месте произрастало в изобилии. Смерть снова погнушалась им: мальчику не попались плоды ядовитых растений. Вошедши в силу, Эдгард двинулся дальше. Теперь ему хотелось найти людей. Он отчего-то полагал, что в таких дивных краях, где сколько угодно дармовых лакомств, чистой воды, беспечных птах и пугливых зверюшек, где не встречаются злодеи и хищники, все люди должны быть ласковыми и гостеприимными.

Долго ему пришлось идти. Но в конце концов он вышел к поселку, раскинувшемуся по берегу полноводной ленивой реки. Диковинного вида были дома в том поселке: высокие, ярко разукрашенные, прилепившиеся друг к другу так тесно, что соприкасались их крыши с причудливо изогнутыми скатами… Поселок напоминал праздничный многослойный торт. Уже не сомневаясь в том, что в этом сказочном месте ему будет оказан самый радушный прием, Эдгард постучал в дверь первого же попавшегося дома. Вышел, видимо, сам хозяин – потому что не может же слуга быть так шикарно одет: в ярко-разноцветный длиннополый халат из самого лучшего щелка, за который в Утренней Звезде платили золотом. На голове хозяина красовалась высоченная конусообразная шляпа с широкими полями, изогнутыми так же, как и скаты здешних крыш… Но сильнее наряда местного жителя мальчика поразило его лицо. Было оно круглое и плоское, словно тарелка, желтое, как коровье масло, чистое – совсем без следа бороды или хотя бы щетины. И глаза… Они были узкие-узкие, прямо щелки, такие узкие, что не сразу и поймешь, открыты они или закрыты.

Местный тоже удивился внешнему виду пришельца. Но не так, как Эдгард. Если мальчику облик чужестранца показался забавным, то сам незнакомец, едва разглядев незваного гостя, подпрыгнул на месте, замахал руками, будто увидел перед собой не полуголого исхудавшего и грязного пацана, а ужасную Темную тварь, закричал что-то на непонятном языке, похожем на тонкий птичий щебет. И скрылся за дверью.

Дом тотчас наполнился топотом и трелями возгласов. Мальчик потоптался на месте, постучал снова… Дверь открылась не сразу и не полностью. В неширокую щель просунулось копье с громадным (словно изогнутый меч) наконечником – и несколько раз клюнуло воздух, стараясь поразить вовремя отскочившего Эдгарда. Затем откуда-то из-за цветастых заборов, увитых лозами, увенчанных пышными древесными кронами, выбежали сразу с полдесятка местных, все с этими странными копьями в руках. Тонко вереща, они погнали мальчика прочь от поселка, к обрывистому берегу, под которым мерно шумела голубая река.

Эдгард сразу углядел подвесной мост через реку. И рванулся к нему, опасно оскальзываясь на прибрежных валунах. Местные не стали преследовать его дальше начала моста. Мальчик оглянулся на противоположном берегу: они стояли на мосту, потрясая копьями и визгливо вопя.

Не в силах понять причин их поведения, он со слезами в голосе принялся выкрикивать им о том, что ему пришлось перенести, о том, что ему нужна помощь, о том, что он ничего плохого никому не сделал…

Местные притихли, слушая.

А потом со стороны сказочного поселка прилетела первая стрела. Вонзилась в землю у босых ног Эдгарда. Второй и последующих стрел мальчик дожидаться не стал. Повернулся и побежал к темнеющему неподалеку лесу.

Три дня и три ночи бродил Эдгард по лесу, оказавшемуся не таким безопасным и хлебосольным, как та долина, что встретила его на этом берегу. Ягод попадалось мало, фруктов не было вовсе, с ветвей деревьев тут и там свисали змеи. Ко всему прочему первой же ночью Эдгарда разбудил страшный рык неподалеку. Подчиняясь больше инстинкту, чем разуму, мальчик взлетел на ближайшее дерево. И оттуда, напряженно всматриваясь в ночную, чуть подкрашенную лунным светом мглу, разглядел жуткого зверя, бесшумно прокравшегося мимо. Этот зверь походил на обычную кошку, но только намного более крупную и весь полосатый… В общем, до утра Эдгард с дерева не слезал, и две следующие ночи провел тоже высоко над землей, неудобно устроившись в развилке ветвей…

Вечером четвертого дня он вышел из леса. И прямо на опушке увидел дом. Не был тот дом похож на празднично-сказочные строения поселка, встреченного мальчиком ранее. Был тот дом – обыкновенная лачуга из тростника, низкая, маленькая, с плоской крышей… Эдгард по выработавшейся уже привычке мигом забрался на дерево. Горький опыт научил его. Не спешил он безоглядно и открыто выходить к людям, знал особенности местного гостеприимства. Сначала он, честно говоря, хотел вообще обойти лачугу от греха подальше, но голод и все гложущая, не усмиренная недавним происшествием тоска по людям удержали его. Пару часов провел мальчик на дереве, разглядывая тихие окрестности: небольшое поле, затопленное водой, из которой торчали нежно-зеленые побеги, озерцо, заросшее тростником… суровые горы с белыми вершинами далеко-далеко на горизонте. Из лачуги (сверху Эдгарду было видно черное отверстие дымохода) не доносилось ни звука. Лишь когда совсем стемнело и на небо снова выкатилась луна, безмолвный пейзаж несколько оживился.

Из лачуги выбрел древний старичок, крохотный и сухой, похожий на куклу. Спотыкаясь и кряхтя, он направился прямо к тому дереву, на котором притаился Эдгард. Мальчик замер, боясь дышать. Но скоро успокоился. Во-первых, старичок вовсе не выглядел опасным. А во-вторых, он всего-навсего подошел к опушке набрать хвороста. Из лачуги показался еще кто-то. Еще один старичок? Нет, на этот раз старушонка, такая же высохшая и жалкая. Она потащилась к озеру и вскоре вернулась обратно, с большим трудом таща на плече сосуд из выдолбленной тыквы. Вслед за ней с вязанкой хвороста возвратился и старичок.

Через четверть часа из дымохода потянулся белесый дымок. «Ужин готовят», – сообразил приободрившийся Эдгард. Над тем, как ему поступить дальше, он долго не думал. Спустился с дерева, нашел себе палку потяжелее и поухватистей. И направился к хижине.

А что? Нет, он, конечно, никакой не злодей, не душегуб. Он – виконт Эдгард Сторм, наследник Утренней Звезды, сын Адама Сторма из рода Стальных Орлов! Но если эти узкоглазые сволочи такие бесстыжие, что гонят копьями безобидного мальчонку?.. Как они с ними, так и он с ними! Заслужили!

Он ворвался в хижину с палкой наперевес, истошным криком заглушая собственные страх и стыд.

Хижина была совершенно пуста. Только тлел посередине очаг, и сидели по обе стороны от очага старик со старухой, прямо на земляном полу. Глиняные плошки с дымящейся кашей держали они на коленях скрещенных ног. Повернувшись к мальчику с палкой, они молчали. В глазах-щелках старухи плавал явственный страх, а вот что было в глазах старика, Эдгард не понял – не получилось у него туда заглянуть, так они были узки. Мальчик, не зная, что делать дальше, снова заорал, замахал палкой, затопал… И тогда старик протянул ему свою плошку. Не судорожным движением перепуганного человека, желающего откупиться от угрозы, а – просто, спокойно и с достоинством.

Это было неожиданно. Эдгард заколебался, опасаясь все-таки ловушки. Но, кажется, эти узкоглазые вовсе не такие злобные, как те, из сказочного поселка.

Мальчик принял плошку, жадно запустил пальцы в теплую рассыпчатую кашу. Когда он доел, старик дал ему чашку с темным горячим напитком. Памятуя о снадобье коварного толстячка с лоснящейся физиономией, Эдгард поспешно отказался, мотнув головой и снова схватился за палку. Но старик улыбнулся (отчего на сухое лицо его легла паутинка мельчайших морщинок) и отпил сам из чашки. Эдгард взял чашку.