Между жизнью и смертью. История храброго полицейского пса Финна - Дэйв Уорделл

Инфракрасные камеры хорошо сканируют большие участки, и они могут локализовать зону, где находятся подозреваемые, они не могут различить их точно, но это дает нам возможность идти по следу в конкретном районе. Поэтому сотрудничать с ними очень полезно, но, конечно же, они нас не заменят.

Иногда бывают такие вызовы, когда у тебя так много работы, что ты не можешь поднять головы, и я надеялся, что сегодня будет как раз такой случай. Обычно ты такого не ждешь. Особенно когда ты знаешь, что тебе помогает вертолет. Ты воспринимаешь эту работу как вызов и хочешь сделать ее быстрее, чем вертолет. Это очень престижно и дает право похвастаться. Кинолог настолько хорош, насколько позволила ему последняя работа. Поэтому мы очень не хотим делать больших перерывов в работе.

Я остановил машину и подошел к задней ее части. Сейчас Финн визжал и крутился в клетке: ему не терпелось выйти и начать работу. С момента последнего задания произошло одиннадцать недель. Надевая на голову моего друга поводок для трекинга, я размышлял о том, думал ли он когда-нибудь, что сможет вернуться на работу.

Как только Финн вышел из машины, мы отправились осматривать возможные пути бегства преступника. Пытаясь поймать нужный запах, пес припал носом к земле, а затем поднял его к верху. Несмотря на то, что двое свидетелей уже показали нам, в какую сторону побежал преступник, было важно установить это самостоятельно.

Как я уже упоминал, собаки не просто находят человека по запаху, они совершенно точно знают, как пахнет бегущий человек или животное, и могут выделить его среди других запахов. В дикой природе это приводит к удачной охоте и получению добычи. Для полицейских собак добыча это, конечно, не смысл погони, они делают это ради удовольствия от самого процесса, ради того, чтобы осчастливить хозяев и получить награду, за похвалу и любимые игрушки. С течением времени, много ходя по следу, собаки начинают ассоциировать этот процесс с приключениями и получением удовольствия.

Поэтому мне не нужно было давать Финну команду. Он уже знал, что надо делать. Моя задача состояла лишь в том, чтобы идти за ним, крепко держа поводок, и убеждаться, что я могу пройти за ним. Пес бегает быстрее меня, взбирается по возвышенностям проворнее, чем я, и может пройти в гораздо более узком месте, чем я. Когда он поймает запах и будет бежать, я никогда в жизни не поспею за ним. Вот почему нужен такой длинный, почти десятиметровый поводок. А ошибается пес очень редко.

Я уже знал, что Финн поймал запах. Всё его поведение изменилось, поэтому я обеими руками взялся за катушку поводка. Мы отправились в путь.

Наша дорога пролегала мимо светившихся разными огнями роскошных домов, жители которых, естественно, не обращают на нас никакого внимания, до тупика, находившегося в дальнем конце глухой улицы, где тротуар оканчивался высокой изгородью. Так как Финн настаивал на том, что мы должны перелезать через изгородь, я быстро связался с коллегами, спросив, что может ожидать нас впереди.

Я говорю «мы», но на самом деле именно Финн прокладывал путь, не оставляя мне даже шанса пойти другой дорогой. И пока я смотрел на него, мои мысли вернулись к тому, что случилось одиннадцать недель назад. Рядом с нами определенно кто-то был. Но как близко? Я понимал, что веду себя слишком беспокойно и начинаю этим расстраивать Финна, которого параллели с той ночью не могли сбить с толку.

Естественно, даже слушая ответы диспетчера, я понимал, что должен со всех ног бежать за своим псом. Мой мальчик бежал сейчас сам, я не видел его, и он был таким беззащитным. А там, в темноте, кто-то прячется. Вооружен ли он? Отогнав от себя эти мысли, я, высоко подняв голову, помчался вперед за своим псом.

Финн всегда чувствовал запах, даже если погодные условия и направление ветра изменились с того времени, как он был оставлен. Он тянул меня за собой через неведомые места, преодолевая такие препятствия, которые никто в здравом уме не решился бы пройти — находил дыры в заборах и изгородях, переправлялся через глубокие бурные потоки — а всё потому, что запах, куда бы он не вел, заставлял нас идти на такие жертвы. Мой друг хорошо преодолевает большинство препятствий, встречающихся ему на пути. Беда состоит в том, что я так не могу и никогда не смогу. Среди полицейских кинологов существует поговорка: если ты пришел домой с работы и у тебя нет синяков, царапин и ты не измазан грязью — значит, ты плохо работал. Мне казалось, что в ту ночь я работал хорошо. Я продолжал пробираться дальше.

Скоро я оказался на другой стороне изгороди, в густой, как чернила, темноте. Когда Финн был рядом, она меня не пугала. Но так как я не знал, что волновало его больше — мое отсутствие или наш преступник, то снова связался по рации с коллегами и попросил, чтобы мне принесли фонарь. Довольно нескоро он появился у меня в руках вместе с предложением о помощи, которое я отклонил, как всегда делаю в таких случаях. Мне достаточно трудно успевать за Финном, а я должен знать, как он, поэтому в такой ситуации помощь может оказаться медвежьей услугой. Мне достаточно знать, что она где-то рядом.

Я продолжал путь теперь с включенным фонариком, который позволил понять, что мы находимся в густом лесу: луч света с трудом пробивался через листву. И по мере того как мы продвигались дальше, я с ужасом заметил еще одно препятствие — чертов забор из колючей проволоки: как я уже, наверное, не раз говорил, для кинолога с собакой это настоящий ночной кошмар. И Финн ждал меня там. Мой друг сильно тянул меня вперед, но благодаря тому, что поводок был относительно коротким, у меня имелось достаточно времени, чтобы соорудить мостик из рук, по которому пес смог перебраться через этот злобно сверкавший забор.

После этого мы снова оказались на открытом пространстве — покрытом грязью поле, где пахло лошадьми. Я не видел их, но надеялся, что они нас не испугаются. Финн привык к лошадям и спокойно мог делать свою работу как совсем близко от них, так и видя животных издали — но пока они не реагируют на нас, в этом нет проблемы. Сейчас я отключил фонарик, поскольку на небе взошла луна — здравый смысл подсказывал, что это лучше, чем напугать лошадей, и к тому же так преступник не узнает о нашем приближении.

Но лошади держались от нас подальше — возможно, их уже напугал преступник, а возможно — шум вертолета. Финн тянул поводок со всей силы. Пес был полон решимости сам задержать преступника. Ведь именно ради этого он — и я вместе с ним — прошел через все эти испытания и никак не мог допустить, чтобы у него увели его первую после возвращения на службу добычу. Пес снова ускорился, поэтому я натянул поводок сильнее, он бежал через поле, я слепо следовал за ним, грязь прилипала к мой ногам. Дойдя до края, я смог различить неясные силуэты группы зданий, похожих на конюшни.

Затем Финн остановился, встал в стойку, втянул носом воздух, решая, в какую из конюшен идти. И когда он сделал свой выбор, поведя меня в ближайшее здание, я включил фонарик. Если подозреваемый находится там, то я хочу видеть его, чтобы знать, вооружен ли он. В конюшне нас могло ожидать, что угодно. Даже если сейчас преступник и не знал о нашем приближении (я надеялся, что это так), он, несомненно, должен был слышать гул вертолета.