Россия. Прорыв на Восток. Политические интересы в Средней Азии - Эдвард Аллворд

Поскольку казахские скотоводы постепенно вытеснялись с пастбищ русскими пришельцами, правительство попыталось переселить их и побудить к оседлой жизни. Полным успехом эта политика обязана не положительному действию властей, а тому, что лучшие пастбища казахов были конфискованы, а традиционные пути кочевья блокированы русскими новыми хозяйствами. Поэтому они не имели другого выбора, кроме как селиться в каком-нибудь месте и заниматься земледелием. Хотя казахи сохраняли свои стада и пользовались более ограниченными путями передвижения.

Фактически к революции 1917 года часть казахов уже поменяли чисто кочевнический образ жизни на жизнь оседлых пастухов, содержавших скот для прокорма. Так, при помощи сельского хозяйства русские изменили традиционный образ жизни казахов гораздо больше, чем других народов Средней Азии, в предреволюционный период, хотя многие казахи все еще оставались в основном кочевниками.

Наличие пастбищ и видов животных, которых пасли казахи, позволяет предположить, что животноводство было их единственным реальным занятием до прихода русских. Перемещения животных с целью обеспечить им сезонные пастбища круглый год без заготовки корма являлись постоянным занятием. Расстояния, покрываемые за год, разнились от 50 или 100 миль до 450 или 550 миль. Они сопровождались постоянной борьбой против засухи, буранов и заморозков, наступающих после оттепели. Чтобы дать представление о размерах стад, которые значительно отличались в благоприятные годы от неблагоприятных лет, приводятся нижеследующие данные за 1916 год в цифрах, относящихся к территории современного Казахстана. Овцы и козы – 18 млн 364 тыс.; крупный рогатый скот – 5 млн 062 тыс.; лошади – 4 млн 340 тыс. и свиньи – 278 тыс. Следовательно, до революции 1917 года в степях наметился поворот от традиционного скотоводства к аграрной экономике. Происходила борьба за пастбища между пастухами и пахарями. Русские пытались развивать среди местных жителей рыболовство на коммерческой основе вдоль рек, а также на берегах Аральского и Каспийского морей, но отсутствие рынка и современных методов сохранения улова в значительной степени сдерживали это предприятие.

Дореволюционная политика России в Средней Азии ориентировала хозяйства на хлопководство и отказ от выращивания зерна и других продовольственных культур. Первый серьезный результат этого жители ощутили во время Первой мировой войны и последующих революционных беспорядков, когда южная часть Средней Азии почти целиком зависела от поставок зерна из Западной России. Любая заминка движения на этой дороге жизни была чревата катастрофической ситуацией. А обратный переход от хлопководства к выращиванию зерна требовал значительного времени, в течение которого поставки продовольствия могли иссякнуть.

Объем поставок зерна из России начал уменьшаться в начале 1914 года в связи с потребностью в продовольствии на Западном фронте. Однако подлинный кризис начался в декабре 1918 года, когда Средняя Азия оказалась совершенно отрезанной от России. Прекратились не только поставки зерна, возникла серьезная нехватка топлива, железнодорожные паровозы сжигали в топках древесину саксаула, хлопковое масло и сушеную рыбу. Между тем неотправленный хлопок громоздился кипами на железнодорожных станциях. Разрыв коммуникаций был вызван разрушением во время Гражданской войны путей и мостов, особенно между Оренбургом и Актюбинском. Однако к концу 1919 года ущерб был устранен, а между Средней Азией и Россией возобновились взаимные поставки зерна и хлопка.

В такой чрезвычайной ситуации тем не менее не предпринималось широкомасштабной организованной попытки засеять значительную земельную площадь зерновыми или другими продовольственными культурами. Многие земледельцы в связи с невозможностью продать хлопок и, видимо, перенасыщением рынка прекратили его выращивать и начали сеять зерно. Но советские власти прибегли к насильственным реквизициям зерна и продовольствия у хозяев, что вызывало страх и не способствовало дальнейшим посадкам зерновых. Площади, выделенные под разные культуры, резко уменьшились, поскольку помимо этого в сельской местности господствовала анархия. Отряды басмачей усиливали хаос, перехватывая продовольствие, убивая скот и разрушая оросительную систему. Нехватка рабочей силы и материалов препятствовала ремонтным работам. Было разрушено несколько крупных ирригационных сооружений и большая часть оросительной системы. Небольшие каналы и канавы, содержавшиеся земледельцами для поливки собственных полей, заилились и пришли в негодность.

Огромное сокращение количества поливных земель сравнимо лишь с одинаково катастрофическим уменьшением богарных земель, отведенных под посадки зерна. К 1918 году орошаемая территория Туркестанской АССР, совпадающей приблизительно с границами бывшего Туркестанского края, составляла лишь 37,5 % всей орошаемой территории в 1915 году, в то время как богарные земли составляли 36,4 % всей территории в том же году. В 1920 году орошаемые земли вновь увеличились до 3,3 млн акров (1,2 млн десятин). Но территория богарного земледелия снова уменьшилась в 1919 году, а к 1920 году достигла лишь уровня 1915 года в 1,1 млн акров (400 тыс. десятин). Таким образом, к 1920 году посевные земли в Туркестанской АССР составляли всего 45,7 % посевных земель 1915 года. Различные темпы восстановления орошаемого и богарного земледелия объясняются большей продуктивностью орошаемых земель по сравнению с территориями, зависящими от природных осадков. Отсюда естественное стремление земледельцев восстановить в первую очередь участки орошаемой земли. Поскольку продовольственный кризис продолжался, зерновые культуры стали постепенно вытеснять хлопок, несмотря на реквизиции и грабежи. Засуха 1917 года и плохой урожай хлопка побудили отказываться от посадок хлопка в регионе. К 1921 году они занимали лишь 200 тыс. акров (80 тыс. гектаров) в сравнении с 1 млн 058 тыс. акров (423 500 гектаров) в 1913 году. Несмотря на такие запоздалые попытки замещения хлопка продовольственными культурами, юг Средней Азии пережил жесточайший голод с 1919 по 1923 год. От него умерли более миллиона человек. Голод наряду с общим хаосом в регионе привели аграрную экономику к краху.

Первым шагом советских властей после Гражданской войны и разгрома основных басмаческих банд стало восстановление (с 1922 по 1928 год) системы орошения. Разрушенные главные каналы и другие сооружения были восстановлены, и в 1923 году был создан мелиоративный кооператив для выдачи земледельцам кредитов на восстановление их местных систем орошения. К 1926–1927 годам около 78 % земель, орошавшихся в 1914 году во всем Узбекистане, было восстановлено, а к следующему году – около 82 %. Однако в 1927 году земли под хлопком лишь ненамного превышали площади 1914 года, в то время как земли под зерно достигали лишь 64,5 % от тех, что имелись в 1914 году. Другими словами, процесс реконверсии сельского хозяйства к почти исключительному выращиванию хлопка активно осуществлялся, а количество зерна, доставленного из России в 1927 году, уже превосходило примерно на 25 % импорт 1916 года. Зерновые культуры, все еще выращиваемые на юге Средней Азии, все больше ограничивались районами, полагающимися на естественные осадки, чтобы освободить земли под хлопок. С целью поощрения такого развития в 1926–1927 годах были отменены все налоги на урожаи, полученные с богарных земель. Исследование процесса возрождения сельского хозяйства на оседлых территориях Средней Азии вплоть до 1927 года четко показало, что в 1920-х годах советские власти проводили ту же сельскохозяйственную политику, что и царская администрация. В результате южная часть Средней Азии оказалась прочно привязана к России в качестве колонии с монокультурой.