Плацдарм - Игорь Недозор

Не удержавшись, Алексей наполнил ими карманы, чувствуя себя при этом довольно глупо. Но, в конце концов, ему предстоит еще обратный путь. Мало ли что, а деньги всегда сгодятся в дороге.

Его провожатый как будто вовсе и не стремился показать своему спутнику как можно больше. Он равнодушно проходил мимо кладовых, наполненных шедеврами, подобных которым по красоте Костюк не видел ни в одном музее Земли, или книгами. И, бывало, подолгу задерживался в каком-нибудь тупике, где не было ничего, кроме нескольких надписей или полустершихся изображений, содержание которых Алексей не мог даже понять толком.

В одном из таких мест стену украшала весьма странная картина, написанная на вмурованной в стену плите чем-то вроде расплавленного стекла.

Она одновременно напоминала земную абстрактную живопись, замысловатые индейские орнаменты и арабески. Переплетения извилистых линий и многогранников, какие-то изломанные геометрические фигуры, переходящие друг в друга под немыслимыми углами…

Все это производило впечатление полной бессмыслицы, но одновременно явно подчинялось некоему, пусть и непонятному закону.

Прихотливый узор властно пленял его своей завораживающей и одновременно математически-стройной красотой.

Алексею вдруг показалось, что картина расплывается, отодвигаясь куда-то вглубь, что непонятный рисунок продолжается во все стороны там, за гранью изображения. В какой-то момент узор обрел объем. Все это одновременно и притягивало, и вызывало в душе некое смутное беспокойство.

Найарони тронул его за плечо:

— Пойдем, на нее не надо слишком долго смотреть.

— Что это такое? — спросил Костюк, не без труда отрывая взгляд.

— Это… очень странная вещь. Неведомо, откуда она взялась, но известно, что она старше, чем этот храм. О ней говорили как о большой загадке уже тогда… В храме есть не только то, что создано народом хранителей мудрости, — добавил он. — Там можно встретить много того, перед чем бессильны оказались лучшие умы северян. Даже для них были свои тайны… Вот про это говорили, что будто бы через него можно выйти… — Он оборвал фразу, только махнув рукой.

…И вновь груды вещей — на каменных столах, в нишах, прямо на полу…

Зеркала из полированного обсидиана и платины, агатовые и малахитовые статуэтки фантастических созданий, игры, похожие одновременно на шахматы и китайскую головоломку, с сотнями разноцветных клеток и фигурок.

Странные, действительно странные приборы и механизмы — кажущиеся нелепыми нагромождения дисков, передач деталей сложной, вычурной формы.

Попадались и предметы, вообще не похожие ни на что. Возможно, они были предназначены для колдовского искусства?

Проходило время, и на Алексея все сильнее наваливалась усталость, начинало клонить ко сну. Колени его подгибались, долгий путь через подземелья давал о себе знать.

Желудок сводило спазмами голода — с утра он ничего не ел, кроме нескольких сухарей, очень хотелось пить.

Найарони, тоже было сникший, вдруг неожиданно приободрился. Его движения стали увереннее, шаг тверже, словно он приблизился к некой конечной цели своего пути.

Несколько раз свернув, они оказались в широкой галерее.

Опустившись очень длинным наклонным коридором, где вперемешку лежали предметы, добытые, как пояснил толмач, обитателями долины за тысячелетия во время вылазок в мир — каменные и бронзовые топоры, почерневшие серебряные браслеты и ожерелья, ржавые сабли и костяные луки, — путешественники через узкий проход вступили в огромный зал.

Он был настолько велик, что свет фонаря, хотя Алексей и повернул переключатель на полную мощность, не достигал ни сводов его, ни противоположной стены.

Разведчик невольно вздрогнул, ему на мгновение почудилось, что он стоит на берегу океана бесконечной темной пустоты. Преодолев секундную слабость, он прошел за Найарони туда, где неподалеку от входа стоял высокий — в два человеческих роста — четырехугольный камень.

На его зеркально отполированной поверхности не было ни узоров, ни письмен, ничего.

Капитан хотел спросить старика, зачем они здесь, но не успел…

Сильнейший удар обрушился на его голову, и окружающий мир исчез в ослепительно-алой вспышке.

Южная окраина владений Конгрегации. В тысяче двухстах километрах к северо-востоку от Октябрьска

Кайтур, степняк, приставленный ханом Едеем к Лыкову в услужение, тревожно повертел головой туда-сюда.

Замполит поначалу пробовал ерепениться: куда, мол, ему личный слуга. Негоже советскому офицеру таковских иметь. Но молодая жена объяснила недотепе, что так положено. По статусу, полученному Сем Еном после женитьбы на дочери тана, ему вообще надобно иметь в подчинении не меньше дюжины нукеров. Иначе засмеют степняки. Она и так уговорила свояка не присылать слишком много людей.

Пришлось смириться. Старлей стал считать кочевника чем-то вроде ординарца. Хотя ему, конечно, по невеликости звания и должности ординарец не полагался. Тем не менее степняк был поставлен на довольствие и записан вестовым при комроты.

Надо сказать, майор Макеев не пожалел о новом пополнении. Степняк оказался человеком бывалым, много поездившим по аргуэрлайлскому белу свету и вообще на все руки докой. Главное же, что и у себя в племени он был разведчиком, то есть коллегой. Не пожадничал Едей Копье, лучшего воина отдал новому родственнику, стоящего недостающей дюжины.

— В чем дело? — поинтересовался Лыков. — Чужих учуял?

Они с небольшим отрядом отправились на рекогносцировку, чтобы разнюхать ситуацию. Не хватало еще нарваться на отряд магов.

— Нет, — покачал головой степняк. — Просто худое место. Вон какие-то развалины неподалеку.

Ткнул нагайкой в сторону холма, на котором высился причудливый замок.

— Да у вас тут, я вижу, всякие древние руины чуть ли не на каждом километре, — усмехнулся Семен. — Прямо плюнуть негде.

— Ты еще не был на Синем берегу, тоан. Или в Великой пустыне. А там один Ирем чего стоит. Я уж не говорю про Шривиджайю…

— А ты что, там был? — спросил старлей.

— Доводилось, — небрежно бросил Кайтур.

— Так ведь говорили, — вмешался Серегин, — что Шривиджайя — запретная земля…

— Верно. Но, как бы тебе это сказать, сотник, не для всех… — с оттенком высокомерия изрек кочевник и больше не развивал эту тему.

— Он прав, — подтвердила Алтен. — Дурное место. Это башня Санташ-Сар. Ее построили древние люди в незапамятные времена, а покинули более пяти столетий назад. Там, — продолжила она, махнув рукой в сторону плоскогорья, — стоял их город, поглощенный скалами, ставшими в единый миг подобными воде. Так говорят легенды. А тут, в башне, последние маги древних перед решающей битвой пытались обрушить на врага силы из-за грани мира, пробудив богов… Говорят, — понизила она голос, — у них было некое божественное яйцо, содержащее частичку Первичного Огня.