Никто, кроме нас. Помощь настоящего врача для тех, кто старается жить - Александр Леонидович Мясников

Ну, а когда родился Мика, последние следы внимания к собственной особе испарились. Остались только «надо». Мощный материнский инстинкт. Маленький несмышленыш требовательным криком заставляет тебя вскочить и бежать к его кроватке, как бы ты ни устала, как бы тебе ни хотелось спать. Женщина, которая не рожала, не знает этого. Для нее никогда не бывает такой ситуации, когда надо полностью поставить себя на службу маленькому продолжателю рода.

И тот же Слон научил меня водить катер, чтобы мы оба могли прокатиться вечером после работы на водных лыжах. Катер тогда стоял на Ржевке. Кончали работу мы в шесть часов вечера. Осенью светлого времени почти не оставалось, но так хотелось хоть на чуть-чуть продлить сезон. Слон приезжал от своего РИРВа на машине, я – на электричке до Ржевки, мы бежали к катеру, сначала он катал меня, потом я мокрая садилась за руль и катала его. Потом быстро темнело – и мы счастливые прыгали в машину и ехали домой.

Вот тогда зародилась идея купить вторую машину, чтобы мне быстрее добираться от Физтеха до Ржевки. Эта история тоже добавила мне знаний. Мике к окончанию школы подарили довольно значительную денежную сумму. Осталось добавить немножко – и можно было купить старый «Запорожец», предложенный моим физтеховским коллегой Никитой Дунаевым. Дело было зимой. Пошли осмотреть это чудо техники, но дверь гаража замело снегом и открыть ее настолько, чтобы можно было выкатить машину и проверить ее в деле, не представлялось возможным. Через неделю мне надо было уезжать работать на полгода по обмену в Америку в Ford Research Laboratories. Я отдала денежку и улетела. Вернувшиь весной, я поняла, что слегка поторопилась: машина вообще не могла сдвинуться с места. Оказывается, у нее была сломана третья шейка коленвала. Вот тут началась школа Никиты Дунаева, благодаря которой я узнала все и про шейку коленвала, и как ее можно восстановить, опустив ее вместе с бутылкой водки в условленное время в окно подвала на находящемся рядом с Физтехом заводе «Светлана», как перебить номера на двигателе, который оказался «левым», чтобы старые номера не высветились при проверке рентгеном, как восстановить бензопровод, который тоже оказался поврежденным, как нанести антикоррозионное покрытие (смесь отработанного машинного масла с пластилином, разогреваемую на примусе), которое при движении автомобиля покрывалось пылью и отлично защищало кузов, как поменять прогоревшую выхлопную трубу… и многое другое. На все это у нас с Микой ушло лето. На Ржевку на Запорожце я так ни разу съездить и не успела (к тому времени базу перенесли в Кавголово), но мы с Микой прошли «школу молодого бойца», и ни он, ни я об этом ничуть не жалеем.

А «школа Слона» мне пригодилась и в те годы, когда мы с моим любимым сыном Митечкой, Микой стали ездить летом в Сибирь в археологические экспедиции. Я подписалась на такое отпускное времяпрепровождение из двух соображений: во-первых, это экономило отпускные деньги. Надо было добраться за свой счет только до ближайшего населенного пункта, а там уже ты становился «экспедишником» и переходил на казенный кошт. Во-вторых, мне хотелось отвлечь моего сына от городских подростковых компаний. Кстати, попала я туда тоже благодаря «трудовому» воспитанию. В Ленинград летом из Новосибирска приехал на один день Валера Бур илов, начальник археологической экспедиции новосибирского Института истории Сибирского отделения Российской академии наук. Мне позвонил мой приятель Марк Бриллиант, который много лет работал с Буриловым, и сказал, что у меня есть уникальная возможность встретиться с Буриловым и попроситься к нему в экспедицию. «Если приглянешься ему, возьмет», – сказал он. Договорились о встрече около какой-то станции метро. Я вышла из метро и пошла навстречу невысокому коренастому человеку, в котором я почему-то сразу распознала Бурилова. Потом он рассказывал об этой встрече так: «Вижу, идет от метро какая-то фифа. Как бы, подумал я, барышне ручку своим рукопожатием не испортить. Барышня подошла и так сжала мою руку, что я сразу понял: наш человек. Берем». И действительно, нам потребовалось пять минут, чтобы обо всем договориться. Причем он разрешил взять и Мику, которому тогда было только 13 лет, несмотря на то, что в горно-таежные экспедиции ребят младше 17 лет брать запрещено. Но русским ведь закон не писан… Потом много лет подряд я ездила с сыном, моим лучшим дружком, в археологические экспедиции на Ангару, Амур и Сахалин. Там тоже никто не делал различия между мужчиной, женщиной и даже подростком. Ставь палатку, пили деревья, коли дрова, разжигай костер, работай на раскопе, «двигай отвал», т. е. отбрасывай совковой лопатой землю за бруствер раскопа – довольно тяжелая работа. Надо сказать, что и мне, и Мике эти поездки принесли очень большую пользу и в смысле познания истории, и знакомства с новыми «городами и весями», и понимания выстраивания человеческих взаимоотношений.

Кстати, когда Мика поступил в Политехнический институт по «спортивному набору» (ребята, которые были суперами в любых видах спорта, сдавали вступительные эказмены на месяц раньше всех остальных), он был должен весь август проработать на «общественно полезных работах», а мы мечтали уехать в августе в Геленджик покататься на водных лыжах. Мика поинтересовался у начальства, нельзя ли ему получить какое-то задание, которое он выполнит ударными темпами и освободит себе какое-то время для поездки. В то время шел ремонт спортивного зала: меняли окна, и надо было распилить старинные огроменные деревянные рамы на дрова. Объем работы был очень большой, и пилить надо было двуручкой. Требовался партнер. Мика позвонил мне и спросил, хочу ли я поехать в Геленджик. Если хочу, надо перепилить кучу деревяшек. «Не вопрос», – сказала я. После работы я перебегала дорогу (благо Физтех стоит напротив Политеха), срочно переодевалась в спортивный костюм – и мы с Микой брались за пилу.

Слон наш энтузиазм не одобрял. Говорил, что надо всех «послать и свалить на море». Но мы были законопослушные, не хотели нарываться на скандалы и честно вкалывали дотемна каждый день, пока не перепилили всю кучу, а потом «с чувством глубокого удовлетворения» все же «свалили» на юг.

«Школа Слона» и волейбольная закалка помогали мне не один раз. Когда-то, охотясь с подводными ружьями на рыбу в псковских озерах, мы заметили на берегу одного озера старый почерневший дом с проваленной соломенной крышей и купили его по завещанию у одной старушки в надежде сделать из него базу, в которой можно было бы хранить все наше подводное снаряжение. Дело было в августе. Еще один сезон домик бы не простоял. Володя Тучкевич, главный знаток этих мест, свалился с инфарктом и умолял этот дом до зимы подвести под крышу. Договорились, что мы с моей подругой Ирой возьмем отгул в пятницу и поедем вперед купить на лесопилке горбыль для обрешетки, а на выходные приедут наши мужики – Слон, Валя Хейсин и Женя Трофимов – и сделают крышу. Мы с Ирой были не в лучшей форме. Я только что вынула руку из гипса после сложного перелома локтевого сустава, а Ира три ночи до этого не спала по причине празднования свадьбы сына. Приехали на автобусе, побежали на лесопилку, купили 100 шестиметровых досок горбыля и уже радовались исполненному заданию, как случилось непредвиденное затруднение. Оказался неисправным автопогрузчик, и нам было сказано, мол если вы, ленинградские девочки, готовы вручную накидать эти доски на лесовоз, то мы вам их отвезем, куда скажете. Мы с Иркой переглянулись и, закусив губу, взялись за дело. Опочецкие парни стояли и ухмылялись. Сначала все шло хорошо, но к шестому десятку мы начали выдыхаться. Доски буквально выскальзывали у нас из пальцев. Парни уже вызывались помочь, но мы гордо отказались и все-таки добили это дело.