Любовь.ru. Любовь и ирония судьбы - Наталья Андреева

— Что, без меня никак?

В раздевалке Люба снимает с себя брючный костюм, потом Люськину праздничную блузку из бутика. Зря старалась, подруга, здесь не пригодится твой наряд. Так, теперь белье. Сложить стопочкой на видном месте, может, еще понадобится. Завернувшись в простыню, она с минуту стоит перед двумя дверями. Одна в сауну, другая в бассейн. Другого выхода отсюда нет, в коридоре охранник. И зачем надо было до этого доводить? От страха какое-то безволие парализовало, словно сильнодействующее лекарство: делать то, что говорят и ждать, когда все кончится. Когда-нибудь это же кончится?

И, подумав, Люба идет в бассейн. Прямо в туфлях, так и не решившись разуться. Там, в бассейне, должно быть, еще Никого нет, все в сауне, дожидаются даму. А вот другой выход может быть и есть. Ниша перед дверным проемом заполнена водой, надо наступить туда, прежде чем оказаться в бассейне. Люба, как есть, в туфлях, наступает в воду. Хорошо, что хоть теплая.

В самом помещении, где находится бассейн, прохладно. Первым делом Люба замечает третью дверь. Вторая, та, что рядом, должно быть ведет в мужскую раздевалку, а вот третья…

— Третья ведет в спортзал, — негромко говорит мужчина, появившийся из мужской раздевалки. Он в одних плавках, цветных, похожих на семейные трусы, и Люба первым делом смотрит не в лицо ему, а на тощее, бледное тело.

— Кстати, вас с новой прической и не узнать, Любовь Александровна, — замечает владелец «семейных» плавок.

— Варягин! — громко ахает Люба. — Владимир Иванович Варягин!

И тут до нее, наконец, доходит и другое. Она вспоминает две фотографии в рамках, портрет рыжеволосой пухленькой женщины, матери Олега.

— «Синяя Борода»!

— Ну и где милиция? Далеко? Или вы ведете частное расследование?

— Я…

— Вы хоть соображаете, во что вляпались? Отсюда вас теперь живой не выпустят.

— Я…

— В чем дело? — интересуется толстый мужик, выплывший из мужской раздевалки. -Мы там все даму ждем, а она уже кого-то развлекает!

— Эта дама из милиции, — усмехается Владимир Иванович.

— Из… О, черт!

— Сауна с девочками отменяется. Скажи, чтобы разъезжались. Не стоит светиться.

— Да хрен их сюда кто пустит! Милицию!

— Сами войдут. Проблемы нужны?

— Как войдут, так и выйдут, — морщится толстый мужик. — Сейчас позвоню, кому надо, и…

— Сюда приедет моя подруга, она телеведущая. Хочет сделать программу про эту сауну и про ее клиентов, — соображает вдруг Люба, что надо сказать.

— О, ё-мое! Вот этого нам не надо. Не люблю журналистов! Черт! В такую даль тащился! И что? Развлекся, называется! С ментами!

— Мы с Любовью Александровной сейчас поговорим и все выясним. Как получилось, что она здесь, и что за этим последует, — напряженно говорит Варягин. — Как там в сауне? Жарко?

— Парок, что надо!

Толстый мужик поспешно скрывается в мужской раздевалке.

— Прошу! — Владимир Иванович Варягин предлагает Любе пройти туда же.

— Нет!

— Стесняетесь?

— Послушайте, я никому не скажу.

— О чем?

— О вас. О ваших… Зачем вам его квартира?

— Кого? — напряженно спрашивает Варягин.

— Племянника. Вы знаете, что Антон погиб?

— Вот об этом мы тоже поговорим.

— Вы сами дали ему пистолет?

— Проходите, — и он довольно грубо подтолкнул ее в спину.

Пока они препирались, в мужской раздевалке остался только толстый мужик, поспешно застегивающий на огромном животе молнию брюк.

— Волшебник Изумрудного города, — вдруг вырвалось у Любы. — Откуда? С Урала?

— Они за нами давно уже следят! — по-бабьи взвизгнул «Волшебник». — У меня ж выборы скоро!

— Ничего, изберешься, — неприятно усмехнулся Варягин.

— Да мне любая огласка, это во! — толстый полоснул ребром ладони по горлу. — Если эта дамочка притащила свою подружку — телеведущую…

— Дамочка никому ничего не скажет, а ты успеешь уехать.

— Послушай…

— Пять секунд. Это ключи от сауны?

— Вроде.

Варягин взял со стола связку ключей. Люба почувствовала толчок в спину.

— Прошу.

— Куда?

— Вам надо погреться. Здесь слишком прохладно.

Она открывает дверь помещения, из которого тянет ароматным дымком. В небольшой, отделанной янтарным деревом комнате отдыха накрыт роскошный стол. Напитки, закуска, самовар с целым набором расписных глиняных чашек. Словно гостеприимный хозяин, Владимир Иванович распахивает перед ней дверь жарко натопленной сауны:

— Нам с этим господином просто необходимо остаться наедине. А потом займемся вами.

Для женщины, на которой нет ничего, кроме простыни, обращение даже любезное. Может обойдется?

Люба шагнула через порог прямо в туфлях. Дверь за ней захлопнулась, в замке повернулся ключ. Первым делом надо оглядеться. И что это? Никогда раньше не парилась в сауне, не любительница. Небольшое помещение, пахнет нагретым деревом, три ступеньки, на самой верхней из которых самый настоящий ад. Жара. Отвратительная, пахнущая смолой жара. Она осторожно присаживается на первую ступеньку. Ему всего-то надо закрыть за ней дверь на ключ. И все. Через несколько часов можно умереть, задохнувшись в этом аду.

Туфли мокрые, ноги пока еще находятся в приятном холодке. Надолго ли хватит? В целом, пока терпимо, только на шее что-то больно жжется, и, сообразив, Люба снимает золотую цепочку. Через некоторое время ее тело покрывает обильный пот. Сколько можно так выдержать? Душно. Откроется эта дверь когда-нибудь или нет? Откроется, или…

— Выходите.

Он в раздевалке один. Оделся, а она все так же в простыне. Хочется сбросить и ее, так невыносимо жарко.

— Хотите холодный душ?

— Хочу.

— Расскажите, что вам известно.

— Кому это вам?

— Милиции.

— Я не…

— Бросьте. Мой племянник достаточно ясно тогда выразился. Так что?

— Вы обмениваетесь информацией в чате. На сайте «Досуг в сауне». Ваш псевдоним — Синяя Борода. Скажите, вы что, любили его мать?

— Да вам-то, какое дело?! — неожиданно срывается Варягин. — Я мог все изменить, понимаете, все! Но родился Олег. Она еще могла уйти от моего брата и выйти замуж за меня. Но когда поняла, что беременна… Все было кончено. Этот ребенок просто убил меня. Просто убил. У меня тогда ничего не было, ничего. Если бы тогда свалился этот огромный выигрыш… Деньги, за деньги можно купить все. Но я опоздал. Она теперь погибла. А этого ребенка я с самого начала возненавидел.