Замок над синим озером - Лили Крис

Барон с трудом преодолел слабость. Проглотил ком в горле.

– Видишь ли, сын, отцом Генриха был сам Ричард Львиное Сердце, – проговорил он наконец. – Во времена короля Иоанна этого нельзя было произносить вслух. У короля были очень длинные руки и сердце, полное злобы. Но оказалось, что и для французского монарха сыновья его вечного соперника, которого он не смог одолеть, стали костью в горле. А это родство нельзя было скрыть. Ведь мальчик был живым портретом отца, и для тех, кто хорошо знал короля Ричарда, происхождение Генриха было совершенно очевидным.

Сказать, что сэр Ричард Лорэл был потрясен, услышав эту новость, слишком мало, чтобы описать то, что творилось в его душе. Буря противоречивых чувств поднялась в нем, смешавшись в один огромный клубок. Были здесь и гордость, и горе, и боль, и обида за то, что не знал этого раньше.

– Твоя мать тоже не знает, Ричард, сынок, – отец понял его эмоции. – Я скрыл это ото всех. Знали только мы с Надой и бабушка. А ты в то время был еще у лорда Перси, если помнишь. И когда вернулся, не спешил проявить нежные чувства ни к сестре, ни к только что родившемуся ребенку.

Ричард потемнел лицом.

– Я не упрекаю тебя, сын, – заметил барон, – об этом не стоит сегодня говорить. Но так было, и теперь ничего уже не изменишь. А ты, когда немного повзрослел, стал для Генриха лучшим из возможных дядюшек. И мальчик очень любил тебя, сам знаешь.

– Прости, отец, но для меня это большое потрясение, – попытался оправдаться за свою обиду Ричард. – В нашей семье вырос потомок короля, смешав кровь Лорэлов и Плантагенетов!

– Да, Ричард, – барон посмотрел в другой конец зала, где возились с ребенком женщины, – и теперь эта маленькая девчушка продолжит наш род. Генрих оставил ее нам, и мы обязаны воспитать ее достойной отца и деда.

Мужчины посидели какое-то время молча. Тяжесть давила на сердце.

– Как тебе удалось организовать погребение нашего мальчика в Фонтевро, Брэд? – Барон Кевин взглянул на младшего сына. – Ведь это аббатство закрыто для всех, кто не является членом семьи Плантагенетов или не принес обета.

– Серебро способно открыть любые двери, отец, – Брэд грустно улыбнулся, – даже самые недоступные. Но здесь сработала и еще одна причина, мне кажется, самая важная. Настоятель монастыря Святого Иоанна, хорошо знавший усыпальницу Плантагенетов, не мог не увидеть, насколько Генрих похож на отца. Странно, но в смерти это стало еще более заметным.

– Ты тоже видел усыпальницу? – Отец желал знать все.

– Да. – Брэд задумчиво смотрел на огонь. – Они все там рядом. Старый Генрих, строгий и неприветливый, спокойная королева Алиенора с книгой в руках, их младшая дочь Джоанна Плантагенет, бывшая королева Сицилии, та, что была с королем Ричардом в крестовом походе и сопровождала его супругу Беренгарию Наваррскую. И немного в стороне – Ричард. Как он красив! И в смерти остался красивым, наш Английский Лев, непобедимый воин, благороднейший из рыцарей, талантливейший из полководцев. Мне никогда не забыть то время, когда он был моим командиром, вел нас в битвы. И я навсегда сохраню в своем сердце благодарность королю Ричарду за то, что он своей рукой возвел меня в рыцарское достоинство и щедро одарил землей и баронским титулом.

– Нада просила за тебя короля, сынок, – отец грустно усмехнулся, – даже в своей великой любви наша девочка не забывала о своих близких. Король обещал ей позаботиться о тебе и слово свое сдержал.

– Теперь я это знаю, отец, а тогда был очень удивлен и, не скрою, горд и счастлив. Я ведь не жалел себя во всех этих сражениях, рвался вперед и нередко рисковал головой.

– Этого-то я и опасался, Брэд, – глаза барона затуманились воспоминанием, – и твоя сестра тоже. Она всегда тебя любила. Какое счастье, что у нас дружная семья и мои дети ладят между собой. Поверь, это большая удача, и встречается не в каждом семействе. Сколько раздоров, сколько кровопролитий между родными людьми уже было на земле! Я горжусь своими детьми, сынок, вами всеми. И очень гордился Генрихом. Он был замечательным мальчиком. Его смерть – тяжелый удар для меня.

– Я понимаю, отец. Думаю, это очень тяжело и для Ричарда тоже. Даже я, видевший его так мало, был потрясен его смертью.

– Для меня это огромная потеря, брат, – заговорил Ричард, немного придя в себя. – Я надеялся со временем сделать его своим наследником. Ведь у меня нет своих детей, и никогда не будет. Я любил Генриха как родного сына. А теперь у нас осталась только малышка Николь.

Старший из братьев отвернулся, смахивая слезы.

– Это судьба, Ричард. – Брэд взглянул в полные боли глаза брата и перевел взгляд на отца. – Генрих так рвался посетить могилы отца и предков. Он рассказывал мне, когда был в прошлый раз, два года назад, как подействовало на него посещение Фонтевро. Ему показалось, что отец откликнулся на его появление, согрел его своим теплом, признал. И мальчик был счастлив. Бабушка тоже ему была рада, он это почувствовал. Только дед, великий король Генрих, остался к нему равнодушен. И мальчик не нашел в себе сил навсегда покинуть Францию, не попрощавшись с отцом. Впрочем, ему все равно не дали бы уйти живым. Король Филипп искусно расставил свои сети. Но судьба вмешалась и здесь, не позволив убить нашего мальчика, как зверя на охоте. Он погиб с мечом в руке, окруженный врагами, и пал рядом с могилой отца. Думаю, лучшего места для кончины было не сыскать, коль уж он был обречен. Мы едва вывезли дитя, пройдя совершенно неожиданным путем. Не сомневаюсь, что в своей злобе и ненависти Капетинг не остановился бы перед убийством невинного младенца.

Боль потери была сильна для всех троих. Они долго сидели рядом, осушая чашу за чашей крепкий эль, но это не уменьшало чувства утраты. Только время могло теперь хоть немного приглушить эту боль.

Прошло несколько дней. Брэд, находясь в Лейк-Касле, как будто вернулся в свою юность. Тогда он, второй сын в семье, мечтал о битвах и сражениях, которые принесут ему славу и земли. Теперь, с высоты прожитых лет, он понимал, как наивны были эти детские мечты. Битвы и сражения, которые представлялись ему ярким и красочными зрелищем, оказались на деле жуткой картиной крови, боли, людских страданий и смерти. Ему никогда не забыть гибель Кристофера, вздернутого на вражеские пики. И он будет помнить многих из тех, кто сражался рядом, но не смог, не сумел остаться в живых. Ему, Брэду, повезло. Он сохранил жизнь и даже ни разу не был серьезно ранен. Большой славы не заслужил, но получил из рук короля Ричарда прелестную жену, а с ее рукой – и собственные земли. Своей семейной жизнью Брэд был весьма доволен. Жюльетт оказалась очень милой, разумной и практичной женщиной. И к тому же вот уже двадцать лет радует его своей страстной натурой. Ему даже на сторону ходить почти не приходится, так, иногда. И, насколько он знает, у него всего лишь один бастард, мальчик. Весьма скромно, если сравнивать свои достижения с успехами знакомых ему дворян в округе.

Кроме того, жена оказалось плодовита. В семье подрастали уже три сына и дочь. Старшему, Кристоферу – он назвал его в честь погибшего друга, – уже девятнадцать. Наследник хорошо справляется с делами поместья, когда отцу приходится отлучаться по делам, и за него барон спокоен. Из Кристофера получится хороший хозяин, и у него уже есть свой наследник, маленький Леонард. Надо признать, что им с Жюльетт удалось очень удачно женить старшего сына. И для своей дочери Луизы, которой только-только исполнилось шестнадцать, они нашли хорошего жениха, свадьба состоится следующим летом. Средний сын, Жоффруа-Кевин, названный в честь обоих дедов, ростом уже догнал отца, хотя поведением – еще сущий ребенок. В свои четырнадцать лет он готов целыми днями носиться верхом с мальчишками из близлежащей деревни и пропадать на рыбалке. Ему уготовано небольшое владение в Нормандии, наследство Жюльетт от матери. И супруга Брэда, как женщина практичная, сочла, что будущему владельцу нормандского поместья следует носить соответствующее имя. Поэтому она всегда называла сына Жоффруа, а отец – Кевином.