Океан для троих - Реджи Минт

— Сроду не слышала, чтобы иверские петухи знали, что такое гальюн, — парировала Дороти, вновь заматывая руки остатками рубашки и подхватывая пушку за более широкую часть. — Хочу напоследок уронить им на головы мачту, а то людей у них много и все при деле. Меня мучает зависть.

— Сейчас утешим. Взялись!

Пушку перенесли быстро.

Фиши проорал что-то с мостика — матросы, которые помогали с парусами, живо спускались вниз по веревочным лестницам и исчезали в лазе, ведущем на орудийную палубу.

Морено запихнул внутрь дула очередной снаряд, а Дороти уже начала засыпать порох, когда “Изабелла”, наконец, не выдержала и ответила. Вполголоса. Только картечными верхними пушками, но впечатление произвела.

Результат был бы лучше, выжди иверцы минуту и встань как положено, по всем правилам военного искусства, но, видимо, капитан там терпением не отличался.

Один из зарядов картечи просвистел у Дороти над головой, второй выкрошил борт.

— Огрызаются, собаки! — прошипел Морено, выдергивая впившуюся в предплечье щепку и вытирая выступившую кровь тряпкой.

— Это мы огрызаемся, а они — рвут, — Дороти поднесла огонь к запалу и, стараясь не высовываться из-за борта, отползла подальше, чтобы слетевшей с импровизированной стойки пушкой не ударило по ногам.

Морено, согнувшись, скользнул за ней, и они оба скорчились за канатной бухтой.

Пушка Астина на сей раз думала долго — “Изабелла” успела дать второй картечный залп. Внизу кто-то проорал ругательства — видимо, пробило корпус в районе пушек “Свободы”.

— Этот кусок дерьма собирается стрелять, или мы…

— Пока ты не пришел, она стреляла без капризов.

— У твоего дружка вечно все с прибабахом, даже…

Пушка договорить Черному Псу не дала — грохнула во всю мощь.

Черная Ма была на их стороне.

Снести “Изабелле” мачту не удалось, зато получилось в труху размолотить половину мостика. И убить рулевого. Жив ли капитан иверцев, пока было неясно, но судя по тому, что паники на борту не наблюдалось, жив, и его офицеры быстро навели порядок. Корабль иверцев стал медленно разворачиваться, подставляя под пушки “Свободы” беззащитную корму.

Те не подвели. Залп был жиденький, куцый, но два взрывных ядра вошли в бок судна в районе его орудийной палубы, с краю, а еще одна пушка снесла парус на мачте.

Момент упускать не стоило, и Дороти подбежала к пушке. Напрягая все силы, дернула ее на себя, уже чувствуя, что вот-вот надорвется, бросила, хотела крикнуть Морено, чтобы тот подстраховал снизу, но не успела — к ней внезапно прижались сзади, ругнулись в ухо таким оборотом, что, будь тут жрецы, отмаливать бы пришлось месяц, а потом в спину втиснулись еще крепче, словно вплавиться пытались.

И пушка внезапно стала легче пуха.

Глава 24. Вечный беглец

Пушка встала легко, жестко и очень правильно — так под прицел попадала нетронутая часть мостика продолжавшей бесконтрольно кружиться “Изабеллы”.

Дороти отпустила ставший невесомым горячий металл, выждала секунду, не понимая, почему Морено не отходит, и отодвинулась сама. С усилием. Сразу резко заныла спина и затошнило.

— Дороти.

— Морено, — отозвалась она и наклонилась за огнем. — Я уже один раз сказала, что милостыню принимать не приучена, и навряд ли уже научусь. Если бы возврат камня… способностей имел бы сейчас смысл и спас “Свободу” и команду, я, будь уверен, поставила бы тебя в известность. Моя гордость и обманутые ожидания не стоят человеческих жизней. Но все будет не так, как ты себе представляешь. — Дороти зажгла факел. — Ты привык палить в купцов — два залпа, и торговцы готовы сами сходни класть, а с линейным кораблем в баталии дела не имел. Руль они возьмут под контроль уже сейчас. Выровняются. А потом, как на учениях, расстреляют нас в упор. Просто потому, что от геройства математика не меняется. Если Черная Ма за попытку обмануть клятву решила наказать тебя иверским фрегатом — то достанется всем. Потому что даже эта “малышка” от сэра Августина не перевесит восемьдесят пушек и как минимум сотню ружей при абордаже.

Морено упрямо набычился и, видимо, хотел возразить, но тут сбоку возник Хиггинс.

— Фиши просил узнать, мы будем менять борт, капитан? Если что, он готов.

Дороти открыла рот, чтобы ответить, но Черный Пес ее опередил:

— Нет, у нас нет времени на маневры, и я…

Хиггинс, сохраняя все то же тревожно-озабоченное выражение на худом лице, даже бровью не повел в сторону Морено и спросил еще раз с нажимом, теперь уже выделяя адресата:

— Кэптен Вильямс, будем менять борт? Пушки по левому мы успели зарядить.

— Нет, — Дороти выдохнула. Похоже, все-таки к праотцам она отправится вместе со своей командой, хотя видит Черная Ма, она не этого добивалась. Но почему-то заслужила — пока не ясно чем. Значит, и оговорки Фиши оговорками не были. — Бьем с правого. Передай Бринне, чтобы целили в корму — если боги подарят удачу, подпалим им пороховой склад. Фиши скажи, пусть встанет под углом. У “Свободы” обшивка лучше — топить нас будут долго.

Дороти мельком глянула на Морено, и, наверно, если бы желание отомстить и обида как прежде горели бы внутри, она бы возликовала. Но в груди было стыло, и редкое, как императорский павлин в портовом борделе, выражение полной растерянности на лице Морено удовольствия не доставило.

— Так точно, кэп, — Хиггинс козырять не стал, зато кивнул отчетливо в сторону Черного Пса: — Мистер Морено, — и ушел исполнять приказ, не кинув на своего пиратского капитана взгляда даже мельком.

— Мистер Морено?! Какого дьявола?! — начал тот, но Дороти прервала его, кивнув на “малышку”:

— Сначала дело.

Морено рыкнул, как разъяренный тигр, которому факелом усы подпалили, вырвал из рук лампадку, ткнул в фитиль и, не дожидаясь, пока раздастся выстрел, утянул Дороти за канатную бухту.

Вовремя.

“Изабелла” поймала потерянный руль и встала как на параде.

Залп был чудовищным. Кусок надстройки рядом с Фиши снесло почти сразу, мостик лишился лестницы, а правый борт части ограждения. Паруса на мачте порвало к чертям, а саму ее не срубило только чудом.

До места, где укрывались Дороти с Морено, обстрел не дотянул пяток ярдов.

Когда стих грохот, верхняя палуба погрузилась в плотную пороховую дымку, не дававшую видеть дальше своего носа. Поэтому единственное, что ощущала сейчас Дороти — это горячий бок Морено.

В ушах стоял треск, сквозь который прорывалась черная площадная брань. Источник ее, разумеется, был рядом.

И Дороти прокричала, едва слыша собственный голос:

— Морено, камень у тебя. Твоя сделка отменена. Доставай своего карманного Призрака и уходи со “Свободы”. Иверцы ее в покое не оставят. Тут