Титановая Лоза - Андрей Ливадный

— У тебя была своя версия, Глеб?

— Была, — признал Приор. — Но она, к сожалению, рухнула.

— В чем ее суть? — насторожилась Дарлинг.

— Я полагал, что ты — дочь кого-то из сотрудников лаборатории крионики. Произошла глобальная катастрофа, и логично было бы предположить, что аппаратурой могли воспользоваться. Из отчаянья, в попытке тебя спасти.

— Ничего не помню… — Дарлинг вернула ему записи. — Прошлой жизни как будто и не было.

— Подобный провал памяти легко и удобно было бы объяснить некорректным вмешательством в процессы низкотемпературного сна — мы ведь действовали на свой страх и риск. Но, боюсь, все намного сложнее. После пробуждения и последующих имплантаций прошло уже достаточно времени, однако память о событиях, предшествующих катастрофе, так и не вернулась, хотя медицинские исследования не выявили структурных нарушений твоего мозга.

— Почему ты отверг версию о родителях?

— У тебя на плече есть татуировка, — ответил Приор. — Три буквы: DRG. Потому мы и окрестили тебя — Дарлинг. Показалось созвучным. Никто ведь до сих пор не знает твоего истинного имени.

— Татуировка?! — Титановая Лоза удивленно взглянула на Глеба. — Я никогда не замечала ее!

— Она видна лишь под воздействием лазера. Голограмма.

— Не пробовал выяснить ее значение?

— Пробовал. И не раз. Я потратил много времени и сил, чтобы получить доступ к различным базам данных, но безрезультатно. Ни один архив, в том числе и принадлежащий военному ведомству, не содержит даже намека на подобную аббревиатуру.

— И что это доказывает? Почему ты отказался от своей версии? Мало ли откуда могла взяться татуировка?

— Я тоже так думал. Пока случайно не увидел точно такую же.

Дарлинг вздрогнула.

— Где? При каких обстоятельствах?!

— Во время одной из последних имплантаций, под лучом хирургического лазера.

— Глеб, не тяни! Кто он?! Сталкер?!

— Капитан Баграмов.

Сосновый Бор

Три «Пустельги» шли в боевом построении. Соосные несущие винты «Ка-85» резали влажный ночной воздух, внизу раскинулась панорама города-призрака. Темные руины многоэтажных зданий освещались вспышками беспорядочного, расползающегося по ущельям улиц, распадающегося на отдельные очаги боя.

В одноместных кабинах пилотов выл ветер, врываясь через пробоины в бронированном остеклении.

На консолях управления не горело ни одного индикационного сигнала.

Вертолеты-призраки скользили над руинами погибшего города. Было непонятно, что за сила заставила вновь подняться в воздух давно и безнадежно искалеченные боевые машины, но двигались они уверенно, сохраняя дистанцию и построение.

Неподалеку от зоны тамбура они развернулись, пронеслись над разветвленной сетью оврагов и внезапно начали заходить на цель.

Три ракеты сорвались с оружейных пилонов и, сияя факелами двигателей, устремились вниз, в ущелье улицы.

Боевики штурмовой группы Ковчега, блокировавшие руины здания, выходящего на перекресток, не сразу заметили приближение опасности. Ожесточенное сопротивление воинов Ордена, защищающих единственный вход в расположенное в подвале убежище, отвлекало внимание.

…Шрам, только что выпустивший короткую очередь из ИПК, вжался в простенок за массивной бронированной дверью.

Краем глаза он успел заметить призрачные силуэты трех боевых машин и отделившиеся от них пылающие точки.

— Паша, дверь! Ракеты!

Невзирая на возобновившийся шквальный огонь, они метнулись в открытый проем, закрывая массивную металлокерамическую преграду. Пули били по ней, как горох, но воинам удалась внезапная, дерзкая вылазка. Шрам, крутанув штурвал ручного запирающего механизма, коротко выдохнул:

— Уходим!

Они метнулись по коридору, уводящему в глубь помещений убежища, а спустя несколько секунд земля ощутимо содрогнулась, словно титанический молот ударил в руины здания, стирая в пыль два уцелевших этажа и иззубренную коробку стен.

* * *

В глубине подвальных помещений взрывы ощущались как неясная вибрация.

Баграмов с трудом понимал, что происходит. Действие введенного стимулятора быстро закончилось, и он снова впал в состояние сумеречного сознания.

Внезапно с протяжным лязгом распахнулась дверь, на пороге появился тот самый старик, которого Шрам называл «торговцем», а вслед за ним в помещение ввалились трое бойцов Ордена.

— Думай быстрее! — раздался голос Дениса. Он явно пребывал не в лучшем расположении духа и церемониться со стариком не собирался. — Ракетами бьют, врубаешься?! Главный выход завалило. Но должны быть и другие, верно? Упырь, не тупи, соображай в темпе!

Старик внезапно закашлялся, видно, глотнул где-то в коридорах едкой бетонной пыли.

— Ты не ори, Шрам… — просипел он. — Я вас сюда не звал. Сидите тихо, пока все не уляжется. А то бегаете тут, а ко мне потом придут…

— Федор Тимофеевич, я ведь по-хорошему спрашиваю. Можем и сами запасной выход поискать, только ты потом не обижайся, — перебил его Шрам.

Старик на мгновенье задумался. По всему было видно — он упрям и не очень-то опасается угроз. Настоящие проблемы, они снаружи… Должно быть, кому-то здорово понадобился этот спецназовец… Ракетами долбанули… Как теперь двери-то чинить?…

— Ладно. Покажу. — Он безнадежно махнул рукой. — Старость теперь не в почете. Любой старика обидит… — бурчал он, удаляясь по коридору в сопровождении одного из бойцов Ордена.

— Так, Саид, неси экипировку! Запасной комплект, что у торговца держим!

Отдав распоряжение, Денис подошел к Баграмову.

— Планы изменились, — скупо сообщил он. — Снаружи штурмовые группы Ковчега. Чует сердце — тебя ищут. Кто-то ракетами ударил с воздуха. Не то по ним, не то по нам, теперь не разберешь. Бои по всему городу идут, так что вполне вероятно — военные.

— От меня что хочешь? — едва ворочая языком, спросил Баграмов.

— Поднимать тебя придется, Егор. На ноги ставить.

— В смысле?

— На руках нам тебя до капитула не дотащить. — Шрам присел подле жесткой койки. — Бои везде, наши посты успели доложить, что через тамбур прошло не менее полусотни штурмовиков Ковчега. Да и всякий сброд головы поднял. О вознаграждении все слышали. Оставлять тебя здесь нельзя. Упырь тут же сдаст штурмовикам, с него станется. Выход только один: сейчас я воздействую на твой главный метаболический имплант, расшевелю скоргов. Будет больно и неприятно, не скрою, но зато на ближайшие несколько часов прилив сил гарантирован. Прорвемся до капитула, я нейтрализую воздействие.

Егор чувствовал себя настолько скверно, что слова Шрама едва доходили до его рассудка. «Больнее и неприятнее, чем сейчас, уже, наверное, не будет…» — отрешенно подумал он.