Гадюкинский мост - Ростислав Марченко

– Якунин, живой? Валите назад, занимайте свои норы, кончились фрицы. Задачи те же. Я назад.

Назад мне, по идее, следовало поторапливаться, немцы действительно под шумок то ли попытались атаковать с фронта, были обстреляны Егоровым сразу по выходе и вовремя отказались от атаки, то ли слишком близко к сердцу приняли наш бросок к высоте 43,1 с явно выглядевшим эффектно даже со стороны расстрелом немецкого взвода, но промежуток: рощи за рекой – высоты 44,8 и 41,2, опушка леса по высоте 40,9 за железной дорогой был весь покрыт трассерами и столбами взрывов артиллерийских снарядов. Патронов и снарядов стороны не жалели, причем немецкая батарея беглым огнем долбила по высотам у моста, видимо, вполне профессионально отказавшись от идеи поразить одиночный танк в лесу или наши три машины на обратном скате высоты 43,1 огнем с закрытых огневых позиций, за околонулевыми вероятностями.

Достаточно глупый шаг со стороны немецкого командира роты, что то ли за личным составом не уследил, то ли сам от ярости самообладание потерял. А мы сейчас ему это докажем, благо двухкилометровая дистанция для наших пушек вполне посильна да и приборы наблюдения на ней вполне даже эффективны.

– Бронегруппа, слушай мою команду! Граб Два, не стрелять, экономь патроны. Никишин, Юнусов! Противник по опушке леса за рекой, дистанция два километра, ведет огонь! Уничтожить!

БМД снова изрыгнули огонь. На фоне поднявшихся среди деревьев на опушке рощи столбов взрывов от 100-миллиметровых снарядов мелькали струи шариков 30-миллиметровых снарядов.

Завидовать немцам, попавшим под наш огонь, точно не стоило. И я собирался доказать это им как можно нагляднее. Если получится как следует, может быть, и до танков и авиации не дойдет. Решат, что с них на сегодня хватит, например…

Безнаказанное избиение немецкого подразделения откровенно увлекало, и немного пришел в себя я только после доклада сохранившего хладнокровие Никишина о расстреле двух третей снарядов в боеукладке, что обрисовало передо мною еще одну совершенную мной ошибку.

ОШИБКА. Командир в ходе боя постоянно должен контролировать расход боеприпасов своим подразделением.

Но это ладно, бог с ним, – не ошибается тот, кто ничего не делает, я же всё вовремя сообразил, а значит, получил возможность исправить ошибку, не дожидаясь наступления неприятных последствий.

Итак, что делать дальше? Прекратить огонь? А какие это выгоды мне даст? В следующий раз немецкой роты или даже взвода, решившего пострелять в лоб БМД из карабинов образца 1898 года в прицелах, может и не появиться, мы отделены от боеспособного противника рекой, а пулеметные короба машин не расстреляны даже наполовину… А значит, что? Расстреливаем остатки снарядов и отправляем БМД бронегруппы на пункт боепитания заряжаться, а Егоров тем временем посторожит.

Вариант отправить машины на пункт боепитания поодиночке в данной ситуации откровенно не лучший. Да, конечно, я не знаю, как скоро к немцам подойдет подкрепление, и, соответственно рискнув в данный момент, после перезарядки получу сразу две машины с полным боекомплектом, а не гарантированно одну с полным и две с третью-четвертью, что ни черта не много для напряженного боя. Боеспособность немецкой роты за рекой сейчас минимальна, ей нужно время на приведение себя в порядок даже в случае подхода подкреплений – так что, не использовать период затишья для пополнения боеукладок будет откровенно преступно.

Из этого следует ВЫВОД: расстрелянные подразделением боеприпасы должны восполняться при первой же имеющейся возможности.

Но пока меня должен интересовать Егоров, будет откровенно хреново, если у него боеукладка пустая. Тогда дежурной машиной бронегруппы с наименьшим расстрелом оставить придется.

– Топор Тридцать – Десятому. Егоров, остаток боеприпасов доложи, срочно. Прием.

– Топор Десять – Тридцатому. По сотке восемь штук без ПТУРов, тридцаха около сорока процентов, пулемет две трети. Приём.

– Десятый – Тридцатому. Прекратить огонь! Егоров, прекратить огонь! Останешься дежурной машиной, пока Никишин с Юнусовым перезарядятся. Местонахождения без приказа не меняй. Как понял?

– Топор Десять – Тридцатому. Вас понял, прекращаю огонь, остаюсь на месте, дежурной машиной по опорнику.

– Принято, Тридцатый. Юнусов, Никишин, беглым добивайте остатки снарядов по рощам и на пункт боепитания перезаряжаться. ПТУРы не трогать, знаю я вас!

Никишин, видимо, разделявший мое наслаждение явной победой над противником, незамысловатой шутке отчетливо хмыкнул:

– Принято, товарищ лейтенант. Удачная стычка, могу поздравить.

– Спасибо. Но ты не отвлекайся, долби давай. Гибадуллин, потом у высоты остановишься и меня сбросишь.

– Принято, Десятый.

Второй этап боя за Гадюкинский мост прошел успешно, взводу осталось пережить третий и ночь после него. И наступило самое время начать продумывать, как бы всё это дело провернуть без излишних потерь.

* * *

Разумеется, по закону подлости, перезарядиться 442-я и 443-я машины до появления над головой немецкой авиации не успели, как бы на это я ни рассчитывал. Как бы экипажи и помогающие им водители ни торопились, это не самое быстрое занятие – одно удаление пушечного сала с нескольких десятков 100-миллиметровых снарядов дело не пятиминутное, коли ни я, ни Петренко такой их разовый расход не прогнозировали, а снаряжение лент к 30-миллиметровым пушкам – это куда большая морока.

Девятка немецких бомбардировщиков шла с запада клином звеньев без истребительного прикрытия и смотрелась абсолютно безобидно. Ну, для того, кто не видел результаты их бомбежек. Плохо, а я немного надеялся, что их не будет.

Ну, это лирика, что будем делать? Отбиваться – это понятно. Только чем? Бронетранспортер с его «Кордом» это замечательно, благо после эвакуации тяжело контуженного Белявского к Петренко я приказал ему замаскироваться на опушке за болотцем и взять на себя ПВО опорного пункта, «Печенеги» с автоматами против пикировщиков не пляшут, но зато позволяют бойцам не остаться наедине со своим страхом, основной вопрос в том, стоит ли привлекать БМД Егорова. В этот раз она в стороне, радиолокатора, на ней не стоит, так что, как бы ни нахваливали СУО машины производители, по эффективности стрельбы по воздушным целям, сравнивая БМД-4 с «Шилкой», позволю себе для данной ситуации им не поверить. Тридцатимиллиметровая 2А72, конечно, лучше «Корда», но не более того.

На высотах мы сидим в окопах, так что с поражением нас авиабомбами не всё так однозначно, а вот демаскировавшую себя машину Егорова в принципе и потерять недолго, а она, увы, это не почти бесполезный бронетранспортер в противовоздушной засаде – особенно если вслед за юнкерсами танки появятся. В этом случае придется с пункта боепитания одну из машин срочно снимать, причем без вариантов. С другой стороны, как бы нас без него тут вместе с БТР-Д не похоронили. Пятисотки-двухсотпятидесятки под фюзеляжем – это ой как много, немцам останется только крестик поверху поставить.