Спастись от опасных мужчин - Сол Лелчек

– Сегодня вечером ты свободен?

– Конечно, – с удивлением в голосе ответил он. – То есть из-за этого мне придется бросить моих друзей, с которыми мы вместе участвуем в викторине, а это означает, что они, по всей вероятности, проиграют, но они это переживут. Честно говоря, проигрыш в таких викторинах для нас – обычное дело, независимо от того, участвую в них я или нет. По-моему, в этом виноваты задаваемые вопросы. Они слишком поверхностны.

– Скажи мне, где мы встретимся, – сказала я, – и я буду там через час.

Повесив трубку, я почувствовала себя лучше. Мне хотелось опять увидеть Итана. Хотелось поговорить о книгах, посмеяться вместе с ним или прислониться к его плечу, хотелось почувствовать, как меня обнимает его рука, молчать и не принимать никаких решений. Мне даже не хотелось читать ресторанное меню. Я снова сняла телефонную трубку и набрала номер Джонсон. Ответа не было. Что ж, попробую позвонить ей позже.

Приходите ко мне туда сегодня вечером в десять. Я вам все объясню.

Но в десять вечера было уже слишком поздно. Слишком поздно для того, чтобы Карен могла мне что-то сказать, слишком поздно для того, чтобы я могла ее спасти.

В тот день на ее прелестном лице был написан страх, а взгляд выражал досаду и беспомощность. Досаду, потому что я столь многого не знала и не понимала. И беспомощность, потому что сама она, напротив, знала столь много.

И я позволила ей уйти и умереть.

Я налила себе еще виски и начала снова просматривать фотографии, которые разглядывала уже столько раз, что у меня было такое чувство, будто я знаю каждого из изображенных здесь людей. Кто они? Почему хотят причинить зло тем, кто ни в чем не повинен? Красивый мужчина с взъерошенными волосами, выходящий из мечети. Женщина с печальными глазами и затравленным выражением на лице, сфотографированная в тот момент, когда она подняла ногу для следующего шага и ее конский хвост черных волос развевался на ветру. Тщедушный мужчина, бьющий по футбольному мячу на какой-то заасфальтированной площадке. Женщина с круглым решительным лицом и высоким лбом, сидящая в ресторане, поднося вилку ко рту. Крутой на вид мужчина в плаще, спешащий куда-то с сумкой в руке.

На одной из фотографий я остановилась. Мужчина с дыркой на месте одного из передних зубов. Тот самый, который улыбался на нечетком газетном снимке. Тот самый, который, как писали в газетах, был теперь мертв. Что это значит? Какая тут связь? Я вглядывалась в его фото, чувствуя, что от меня что-то ускользает. Я постаралась подавить досаду, вызванную ощущением собственного бессилия, и заставила себя рассуждать логически, перебирая возможные варианты.

Вариант первый: он действительно был блогером, который выступил против правительства и по какой-то причине покончил с собой, как утверждала полиция. Вполне возможно. Семьи часто не соглашаются с версией о том, что кто-то из их членов совершил самоубийство. Справедливо это или нет, но, когда кто-то кончает с собой, это вынуждает его родных задавать себе разные неприятные вопросы. Куда проще думать о его смерти как об убийстве, которое они не могли предотвратить.

Вариант второй: он и в самом деле был чем-то вроде журналиста, и его вдова была права, когда утверждала, что он был убит, что могло произойти по самым различным причинам. Возможно, он просто-напросто написал что-то такое, что заварило какую-то кашу, не имеющую отношения к моему нынешнему расследованию. Или же он разозлил каких-то местных гангстеров, быть может, потому, что проигрался и не смог выплатить долг. Если ты ведешь блог, разоблачающий коррупцию, это не обязательно означает, что ты во всех отношениях святой.

Вариант третий: он был вовсе не блогером, а занимался чем-то куда более пагубным и зловещим. Если он состоял в какой-то террористической ячейке, он вполне мог струхнуть и попытаться дать задний ход, из-за чего его и убили. Или же до него добралась правительственная служба безопасности. Египетские спецслужбы славились своей безжалостностью даже на переполненном насилием Ближнем Востоке. В последние годы он убили тысячи людей, часто по малозначащим причинам или вообще без причин. Если они подозревали, что какой-то блогер имел пусть даже самые косвенные связи с джихадистами, его жизнь не стоила и ломаного гроша.

Погибнут люди.

Карен сказала мне, что, какие бы догадки я ни строила, в действительности дело обстоит еще хуже. Если существует план какого-то террористического акта и люди на этих снимках в нем замешаны, то против кого же он будет направлен? Шла уже последняя неделя октября, а я по-прежнему не знала, кто будет мишенью того, что запланировано на 1 ноября, к какому важному рубежу вплотную подошла «Care4» и при чем здесь эти снимки. Но почему меня не отпускает нервирующее чувство, будто я что-то упускаю из виду?

Я опять перелистала фотографии, отмечая про себя то, что они были сделаны в разных странах и что на них виднеются надписи на разных языках. Что же запланировано на 1 ноября? Чего именно я не вижу?

И чувство, что я упускаю из виду что-то важное, обострилось, как никогда.

* * *

В моем кабинете уже царил полумрак. Приближался срок перехода на зимнее время. Я еще раз позвонила Бренде и опять наткнулась на ее голосовую почту. Мысленно перебирая свои наряды, чтобы выбрать то, в чем я пойду во вьетнамский ресторан, я решила, что свяжусь с ней завтра. Мне было нужно время для того, чтобы до ужина успеть принять душ и немного подкраситься. Я не видела Итана уже довольно давно, и мне хотелось предстать перед ним в самом лучшем виде. За окном было полно машин и людей. На той стороне улице вторым рядом припарковался черный микроавтобус с непроницаемо затонированными окнами. «Мерседес спринтер», из тех, которые используются в качестве маршрутных такси для пассажиров, едущих из аэропорта, или развозящих теннисные команды частных школ.

Из микроавтобуса вышли трое мужчин в костюмах.

Значит, это не теннисная команда.

Все трое подошли к переходу через улицу.

Один из них нажал на кнопку на светофоре, чтобы перейти через дорогу.

Они стали ждать. я продолжала смотреть на них.

Наконец зажегся разрешающий сигнал, и все трое перешли улицу.

Они прошли перед моим мотоциклом, который я запарковала на тротуаре рядом с книжным магазином, и один из мужчин кивком показал на него.

Они продолжали идти в сторону магазина.

Я смутно услышала, как что-то разбилось. Кружка, которую я держала в руке, упала на пол. Я торопливо нажала на кнопку интеркома и напряженным голосом проговорила:

– Джесс? Ты еще здесь? – молясь о том, чтобы она не ответила. Если не ответит, значит, она уже ушла домой.

Мужчины уже подошли почти к самой двери.

Я услышала из интеркома будничный, спокойный голос Джесс:

– Да? Что случилось?

Мое сердце гулко колотилось. Опасность. Не гипотетическая, не такая, которая грозит издалека, а которая совсем рядом.