Мерцающий огонь - Джулиана Маклейн

меня, затем посмотрел на мой велосипед:

– Почему бы вам не оставить его здесь? Я довезу вас.

Я бегло оглядела мотоцикл – никогда раньше на них не ездила – и задумалась.

– Без велосипеда уехать не могу, – сказала я несколько секунд спустя. – Мне на нем утром добираться на работу. К восьми часам.

– Предоставьте это мне. Я позабочусь, чтобы к рассвету он стоял у вас на пороге. Запрыгивайте, – настаивал он. – Я не могу оставить вас одну.

Все еще потрясенная неприятной встречей с солдатами, вымотавшаяся за долгий рабочий день, я осознала малоприятную перспективу крутить пару миль педали в кромешной темноте. Я закатила велосипед в высокую траву у обочины и уселась на заднее сиденье мотоцикла Джека.

Как только я обхватила его за талию, он завел двигатель и осторожно развернулся.

Он домчал меня быстро – прокатиться по дороге и за считаные минуты подняться в горку оказалось на удивление приятно.

Притормозив у парадного входа, он заглушил двигатель и снял шлем.

– Еще раз спасибо, – поблагодарила я его.

– Всегда пожалуйста.

Я оглянулась на дом в надежде, что Клара не подглядывает за мной из какого-нибудь темного окна. Конечно, она не упустила бы такую возможность и наутро в грубой форме высказалась о моем полуночном прибытии в обнимку с американским мотоциклистом.

– Спокойной ночи. – Я хотела юркнуть за дверь, но он тихо позвал меня:

– Вивиан…

Я остановилась и обернулась:

– Да?

– Поужинаете со мной завтра вечером?

Вопрос застал меня врасплох. Несколько секунд я удивленно смотрела на него:

– Это было бы неправильно… Я не могу.

– Почему? Из-за работы?

– Возможно.

Он не пошевелился, словно вовсе не собирался уезжать:

– Как насчет другого дня? Пятница?

– Простите. Я… – Мне трудно было найти слова. – Просто не могу.

Он долго смотрел на меня – и наконец принял мой ответ. По крайней мере, мне так показалось.

– Понимаю. Ничего. – Он снова надел шлем. – Спокойной ночи, Вивиан.

Решительно нажав на кнопку стартера, он завел двигатель и развернул мотоцикл.

Я стояла, глядя, как он исчезает в темноте, и прислушиваясь к затихающему вдали рычанию его мотоцикла. Когда воцарилась тишина, я отвернулась и вошла в дом.

На следующее утро я обнаружила свой велосипед у двери. Он стоял у фасада дома, как и обещал Джек.

Я продолжала работать в поместье Уонборо, но Джека Купера больше там ни разу не видела. Мы встретились позже, в другом месте и при совсем других обстоятельствах.

– Не ожидала, что к этой программе допускают женщин, – призналась я Мари одним пасмурным днем. Мы возвращались с тренировки по самообороне, которая проходила во дворе за домом. – Нам мало что позволяется, когда дело доходит до настоящих боевых действий.

– Да и нам всего не разрешают, – посетовала она. – Мы можем быть связистками – и то лишь потому, что их не хватает. Но составлять планы операций и участвовать в саботаже нам не дают. Это считается делом мужчин. Нам обычно достается работа посыльных – обеспечиваем связь между подразделениями. Потому что мы менее заметны. Женщина, идущая по улице с корзинкой хлеба, вопросов ни у кого не вызовет – в отличие от мужчины.

– Этим тебе и предстоит заниматься? Носить письма?

– Да. Хотя я терпеть не могу велосипеды. Я ужасно неуклюжая. Только майору не говори – а то он выгонит меня, и придется мне днями просиживать за столом. Это меня с ума сведет. Я хочу быть в центре событий.

Она была совсем юной и не видела того, что видела я в свою последнюю неделю в Париже – и последние дни с Людвигом. В глубине души мне хотелось открыть ей глаза, рассказать пару-тройку ужасающих историй об эсэсовцах и о том, какими безжалостными они могли быть. Но мне не хотелось поколебать ее уверенность, да и нельзя было говорить ей правду, не раскрыв свою истинную личность – поэтому я благоразумно прикусила язык.

Следующие несколько недель мы с куратором сопровождали Мари на всех тренировках. Самыми сложными из них были подставные аресты: офицеры врывались в самый неожиданный момент и уводили кандидата в комнату для допросов. Всем потенциальным агентам уже выдали тщательно сфабрикованные истории, которые они должны были заучить наизусть. Малейшее колебание при ответе на вопрос отмечалось в их деле – и играло против них. Более напряженных тренировок мне видеть не доводилось – тех, кто не выдерживал допросов с пристрастием, немедленно исключали из программы. Мари справлялась со всем превосходно. Не в последнюю очередь благодаря моим советам по поводу жестов и мимики, которыми я охотно с ней делилась. Я рассказывала ей, как важно по-настоящему верить, что ты – другой человек. Она сразу же ухватила суть – и легко применяла мои советы на практике. Ее выдавали лишь случайные ошибки, которые нет-нет да проскальзывали в ее французском произношении. Она и сама их замечала – и это выбивало ее из колеи.

Наконец майор Оделл вызвал меня в свой кабинет.

– Вы уже три недели с ней занимаетесь, – сказал он, подаваясь вперед и сцепляя руки в замок. – Как ее акцент? Стал лучше?

– Она молодчина, – ответила я. – Овладела произношением почти в совершенстве.

– Почти… – покачал головой он. – Нам мало «почти». Долго еще, миссис Гиббонс? Нам очень важно, чтобы никто не заподозрил в ней канадку.

– Осталась всего пара шероховатостей, – заверила его я. – Мы скоро их сгладим.

– У нас мало времени. Нам нужно срочно переправлять ее во Францию. Уверен, вы это понимаете.

– Да, – кивнула я, нервно вцепившись в подлокотники.

Высадка союзников неумолимо надвигалась – и это порождало спешку. Никто не знал, когда и где она произойдет, но воздух разве что не искрил от повисшего в нем напряженного ожидания.

– Сколько у нас времени? – уточнила я.

Сняв очки, он пощипал себя за переносицу. Я никогда не видела его таким подавленным и заподозрила, что в последнее время он почти не спал.

– Завтра она должна приступить к обучению прыжкам с парашютом.

– Завтра? – Я мгновение поразмыслила. – А может, мне поехать с ней? Нам бы еще буквально пару дней.

Услышав мои слова, майор просиял:

– Это очень нам поможет. Выезд завтра в шесть утра. Будете готовы?

Мысль о разлуке с Эдвардом была мне ненавистна, но я согласилась. Не только из желания победить Адольфа Гитлера, но и потому, что уже вложила в это дело очень много сил. Я знала, с чем Мари предстоит столкнуться в тылу врага, и хотела сделать все от