Странный мир - Сергей Калашников

* * *

Хищник висел, держась за ветку одной лапой, и конвульсивно подёргивался. Вернее — извивался. Короче, колбасило его. Наконец, видимо когти выскользнули из древесины, и тело достигло земли уже вполне по-кошачьи — с приземлением на все четыре конечности. Правая передняя тут же подломилась. Пятнистая кошка, способная одним ударом лапы лишить жизни взрослого человека, пыталась убежать, но что-то внутри неё этому мешало. Какая-то трясучая судорога пробегала по пятнистому телу.

Дети стояли неподалеку и зорко поглядывали по сторонам, не забывая присматривать и за страданиями хищника. Их вьючных животных поблизости не наблюдалось.

Виктория жестом остановила занесенное Иваном копьё.

— Он больше не будет нападать на людей. А, если его убить, придёт другой зверь, не знающий, что людей нужно бояться.

— Надо же, а мне показалось, что ты решила пожалеть кошечку.

— Это ты решил её пожалеть, ей сейчас хуже чем мёртвой.

— Откуда ты знаешь?

— Это зелье мы используем много лет, а перезаряжать дротики нужно регулярно, поскольку оно не слишком долговечно. Некоторые иногда бывают неосторожны. Один раз. Ну и тем, кто видит, как человек двадцать минут бьется в конвульсиях от невыносимой боли, пока организм не избавится от токсина, обычно хватает впечатлений, чтобы не терять внимательности при этой деятельности.

— А последствия?

— Бодрит, и развивает осторожность при работе с препаратами.

— Сами синтезируете?

— Это хитрая настойка из нескольких растений. Её придумали, когда сообразили, что отстреливать леопардов неэффективно. Дикие собаки и волки начинают плодиться, если на них нет укорота. А вот научить пятнистого охотника опасаться людей несложно. Обычно производится дистанционная инъекция из арбалета. Ну, а потом стрелок подходит, чтобы зверь считал и запомнил его запах и образ. Потом эти учёные кошечки к жилью не подходят и с дороги людей убираются подальше. Впечатление незабываемое.

Леопард, наконец, сумел отковылять в кусты и скрылся из виду.

— А что, у Нюты самострел всегда заряжен такой стрелой? — Иван знает, что постоянно натянутые пружины обычно ослабевают.

— Нет, конечно, она его из харькачки отоварила, — кивок на дудочку, которую девочка держит так, как будто готовится свистнуть.

— Духовое ружьё?

— Не надо так громко про плевательную трубочку, — улыбается Вика. — И вообще, удивился бы ты лучше тому, с какой скоростью действует токсин, вот это действительно фантастика.

— Слушай, а отравленные стрелы для охоты вы применяете?

— Крайне редко. Во избежание несчастного случая. И яд там не такой быстрый, чтобы, случись что, успеть принять противоядие. Это-то буквально на лету скручивает.

* * *

Гуанако они нашли на поляне. Травоядные дрожали от страха, и дети их долго успокаивали, расчёсывали, угощали.

— Жофрей зверюгу почуял, — объяснил Максютка. — Я копьё метнул в куст, ну он и рванул на нас. Кажется, Нютка ему прямо в нос вкатила ампулу.

— А отойти нельзя было? Взрослых позвать? — Виктория не выглядит довольной.

— Скорей всего, он бы бросился на них, как только они начали отступать, — вступается Иван.

— Верно, — соглашается наставница. — Просто дети должны уметь обосновать правильность своих действий.

Две женщины успокаивают Федюньку. Иван поглядывает то на сына, то на пару маленьких гостей, бросающих только что связанный травяной ком своим скакунам. Напоминает футбол.

— Ага, сразу вспомнили, что животными надо заниматься, — констатирует гостья. — И не сравнивайте своего мальчишку с нашими волчатами. Это как раз у вашего сына нормальная реакция. Кстати, не забыть бы выбандурить Максима за то, что копьем зверя шугнул, а не первой попавшейся палкой.

* * *

Дети снова ушли к реке. И Федя, и копытные. Жёны хозяина копошатся по хозяйству и присматривают за младшими. А гостья продолжает расспрашивать о людях, живущих на этих землях. Просит упоминать имена, характеризовать, вспоминать происшествия с их участием. Иван не всех знает одинаково хорошо, но Клара и Лариса ему помогают, и совместными усилиями удаётся оживить картину.

В полдень Вика засекает прохождение солнца через меридиан. Потом юные охотники приносят парочку гусят-подростков. Начинается стряпня, и нет конца-краю вопросам.

— Понимаешь, Ваня, — после эпизода с леопардом они надёжно на «ты». — С одной стороны вы тут постепенно деградируете, — спрашивальщица вдруг перестаёт спрашивать и, как бы подводит итог. — С другой стороны, живущие здесь люди нас интересуют и как генетический материал, и как рабочие руки. С третьей — в этих местах, хоть и редко, но встречаются сосны, из которых нам требуется и живица и смола. Опять же какая-то структура здесь уже сложилась. И для вашего начальства мы никто и звать никак.

Вот ты, и женщины твои хоть сейчас готовы сняться с места и двинуться в нашу сторону, верно я понимаю?

— Пожалуй, — охотник уже успел увидеть кивки жён, едва прозвучал вопрос.

— Но без твоей добычи в центральном посёлке станет меньше еды. А если не только твой род, а и некоторые другие поступят аналогично — так и голодать, возможно, придётся.

— Пожалуй, — соображение девушки понятно, но какое ему дело до чужого горя? — Только, понимаешь, Виктория, я ведь не препятствую тому, чтобы поселковые охотились, или просто присоединились к промысловым группам. Мне моих нужно обеспечить, а в Стольце князь есть — своя голова, как говорится.

— Вот тут и сокрыта основная разница в образе действий наших и ваших. Разные цели. У вас здесь всё как у людей, а в нашей группе пекутся о сохранении популяции. И, поскольку обе группы принадлежат одному биологическому виду, то приглашать тебя к нам я не могу.

— Ну ничего себе, это выходит, моя семья должна страдать от того, что вы хотите обеспечить чьё-то благополучие?

— Если о принципе, то так и есть. Но, оставляя тебя здесь я не рискую ни твоей жизнью, ни жизнью твоих близких.

— Ненормальная! — Иван в сердцах вскакивает и принимается ходить туда-сюда. — Да я и сам к вам не хочу, если у вас там все такие.

— Не все, конечно, — улыбается Вика, — даже не большинство. Многие. Особенно те, у кого обычно спрашивают совета. А иногда и разрешения.

* * *

Приезжие детишки, тем временем, подошли к своей наставнице. Иван уже сообразил, что вся эта разведка — сплошное воспитательное мероприятие. И Викторию значительно сильнее волнуют навыки, которые удастся привить детям, чем открытия, сопутствующие учебному процессу. Он злится на то, что его не принимают в эту компанию, и пытается подвергнуть анализу и своё поведение, и аргументы этой, кажется, совсем девочки. Обманчивость внешнего впечатления его уже не вводит в заблуждение. Он понимает — перед ним носитель разума, не меньшего, чем у него. Возможно — очень сильно не меньшего, к тому же, значительно более информированного.