Близнецы Фаренгейт - Мишель Фейбер

— Отскочить не забудь, — напомнил Марко’каин сестре, уже приготовившейся уронить зажженную спичку в масляную лужу.

Спичка упала в жидкость и сразу погасла. То же произошло и со второй. Горящие палочки одну за другой постигала одинаковая маслянистая кончина. В конце концов, по воздуху поплыл душок подгоревшей еды, хорошо знакомый близнецам по материнской стряпне.

— Это же растительное масло, — сказала Таинто’лилит.

Марко’каин, окунув в масло палец, облизал его и убедился в правоте сестры.

— Надо нам было самим укладывать припасы, — сказал он, надевая рукавицу. — У отца, как видно, в голове все перепуталось.

— Еще бы, в его-то состоянии.

Озадаченные, близнецы присели на край материнских саней, чтобы обдумать свою дальнейшую участь. Лайки поскуливали, обнюхивали землю вокруг, исследуя каждый пучок травы и каждое пятнышко птичьего помета на предмет съедобности. Пока они вели себя мирно, однако надолго их не хватит. Скоро собаки сообразят, что близнецы и тело Уны Фаренгейт это единственное мясо на многие мили вокруг.

В небесах над близнецами появлялись послания самые противоречивые. Слабое оранжевое свечение на горизонте обещало зарю долгожданного арктического лета. С другой же стороны, в небе теснились грузные тучи и временами посверкивал предвещавший грозу свет.

— Придется искать какое-то укрытие, — предрек Марко’каин.

— Если мы устроимся слишком удобно, вселенная может решить, что никакая помощь нам не нужна.

— Уверен, что слишком удобно устроиться нам не удастся.

Они вновь запрягли собак и погребальным шагом двинулись вдоль берега. В небесах потрескивало электричество, тревожа и отвлекая животных, заставляя их натягивать поводья. Волны били все громче и громче, забрасывая брызги так далеко, что те увлажняли щеки близнецов Фаренгейт.

Через милю с небольшим впереди показалось нечто неожиданное, торчавшее из невысокого бугорка.

— Это что, дерево? — поинтересовалась Таинто’лилит и слегка подстегнула собак.

Но это было не дерево — это были гигантские лопасти вертолетного винта, одинокие, без машины, к которой они когда-то крепились. Кто-то воздвиг здесь огромный металлический крест, врыв одну лопасть глубоко в землю, так что получилось монументальное стальное распятие.

— Нужно быть осторожными, — сказала Таинто’лилит. — Если придет гроза, молния может ударить в крест.

Марко’каин кивнул, он напряженно думал о чем-то.

— Возможно, это и есть послание вселенной, — сказал он, когда сани подъехали ближе к кресту.

— Насчет матери?

— Да. Возможно, нам следует прислонить ее к кресту и позвать молнию, чтобы она ударила в мать.

И, словно подкрепляя эту мысль, яркая электрическая плеть хлыстнула по небу, на миг осветив все вокруг с вольфрамовой ясностью.

— Ты и вправду так думаешь? — с сомнением произнесла Таинто’лилит. — А тебе не кажется, что это может… может сделать ее… вернуть ее к жизни?

— К жизни? — выдохнул Марко’каин. — Нет. А ты считаешь, что может?

— Я могу себе это представить.

Марко’каин окинул крест взглядом, потом уставился в свои покрытые вышивкой колени, пытаясь понять, что бы почувствовал он, случись с ним такое.

— Меня от этого страх берет, — наконец, признался он.

— Меня тоже, — отозвалась Таинто’лилит.

— Давай подождем другого послания.

В нескольких сотнях ярдов от креста обнаружился и вертолет, с которого были сняты лопасти. Вертолет этот был побольше, чем у Бориса и Уны Фаренгейт, да и поухоженнее, не считая, конечно, того, что брюхо его оказалось (при ближайшем рассмотрении) смятым и пробитым. Ну, понятно, он потерпел крушение и взлететь больше не смог.

Близнецы Фаренгейт приступили к осмотру разбитой машины. Заглянули в нее сквозь плексигласовые окна, потом распахнули дверцу. Внутри обнаружились места для шести пассажиров, но больше и ничего, только сплетшиеся в клубок давно засохшие струйки крови, пятнавшие обшивку кресел. Сомнений не было — по меньшей мере один из тех, кто потерял эту кровь, лежал неподалеку под металлическим распятием. А люди, его похоронившие, ушли, не видя смысла оставаться в никчемной скорлупке своего летательного аппарата. Таинто’лилит с Марко’каином и сами поступили бы так же. В конце концов (в этом они убедились быстро), никакой еды в вертолете не было, а все, что могло гореть, с него сняли. И к порыкивающим собакам близнецы возвратились с пустыми руками.

— Может, устроимся на ночь внутри? — сказал, оглянувшись на вертолет, Марко’каин.

И тут же в стальной корпус вертолета ударила молния, и окна его взорвались, как оболочка огромного воздушного шарика, оставив на сетчатках близнецов схематический отпечаток машины. Они в ужасе прикрыли руками глаза, но светозарное пламя почти мгновенно угасло, оставив лишь синие искорки бегать по опаленной краске.

Близнецы бросились к саням, у которых отчаянно лаяли и завывали собаки.

— Успокойтесь! Не бойтесь! — урезонивали животных дети, слишком перепуганные и сами, чтобы протянуть к ним руки. Даже Нюхач-младший выглядел так, точно готов был вцепиться в успокаивающую его ладонь.

— Хорошие собачки! — закричали без всякой в этом уверенности близнецы и сделали по шагу вперед, к фаланге оскаленных клыков и капающей слюны, но сразу же отшагнули назад.

И однако ж, как раз когда дети готовы уже были признаться себе, что утратили власть над собаками, напряжение разрядилось самым неожиданным образом. Один из псов, стоявший чуть в стороне от прочих, уловил тень движения там, где ничему двигаться не полагалось, и, ликующе взвыв, бросился туда, чтобы разобраться, в чем дело. И все остальные собаки, забыв о лае и расширив ноздри, повернули к нему головы.

Небольшая дыра в фюзеляже вертолета, по железному кожуху которого еще струился дымок, по-видимому, стала приютом для суетливой животной жизни — для семьи полевок, которые теперь страдальчески повизгивали. Первая же из них, едва соскочив на снег, немедля оказалась в собачей пасти. Миг спустя, собаки, все как одна, рванулись вперед, и перед близнецами предстала картина, состоявшая из бессмысленно метавшихся туда-сюда грызунов, толкотни собачьих задов и виляющих хвостов. Яростное поначалу рычанье собак стихло, как только им стало ясно, что пропитания тут хватит на всех.

— Нам повезло, — сказал Марко’каин, пока собаки пировали, вгрызаясь в словно по волшебству доставшуюся им добычу. — Но слишком часто такое случаться не может.

— Мы тоже должны поесть, — вздохнула Таинто’лилит, теперь, когда кризис миновал, вдруг ослабевшая и начавшая дрожать.

Марко’каин подошел к саням, вытащил из них большой короб с провизией, отщелкнул его запор и заглянул внутрь.

— Хо! Ничего себе, — воскликнул он. — В коробе, который укладывал отец, пусто.