📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаАвтопортрет неизвестного - Денис Драгунский

Автопортрет неизвестного - Денис Драгунский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 100
Перейти на страницу:

Но потом, назавтра, Алабин понял, что там получается какая-то непонятная толща, метра на два с половиной, между кухней и вот этой дальней комнатой – тогда там еще не жил Вася, потому что Алабин пока жил один и продолжал мечтать о Марине Смоляк, ныне Капустиной, и зазывал ее к себе, пытался обаять своим успехом, дурак.

Какая-то странная толща между кухней и комнатой. Он понял, что там что-то есть. Потом высунулся из окна кухни, и посмотрел направо, и увидел узкое, давно не мытое окошко. Еще одна комната, каморка какая-то. Но шкаф двигать не стал. Не велено – значит не надо. Но потом он женился на Ане, и Аня с Васей переехали сюда, а потом Вася подрос. Года через два в один прекрасный день Вася сообщил: «Там за шкафом дверь!» Пришлось отодвигать. Дверь была узкая и ниже остальных, поэтому хозяйственный шкаф ее легко закрывал. Дверь была опечатана. На маленькой картонке – пыльный шар, как заплесневелая шляпка гриба. И серый шнур с красной ниткой. «Видите, – сказал Алабин, разведя руками. – Давайте шкаф на место поставим». Алабин был уверен, что там есть какой-то секретный электрический сигнал: откроешь дверь, и где-то в НКВД сразу зазвонит звоночек. «Опечатано! – сказал он. – Опломбировано! Понятно?» Аня взяла тряпку, сняла с пломбы пыль, и открылся коричневый пластилиновый кружок с печаткой. Вася присмотрелся и крикнул: «Это пятачок! Они пятачком запечатали!» Это на самом деле был пятак, орёл, то есть реверс, оборотная сторона с советским гербом. Буквы «СССР» и «пролетарии всех стран» отпечатались зеркально. Чепуха какая-то! Поэтому Алабин сорвал печать и решительно открыл дверь – она была не заперта, просто круглая ручка с защелкой, как на всех остальных дверях.

Там были стопами сложенные книги и кипы тетрадей, папок и писем, увязанные то шпагатом, то ленточкой. Эти связки занимали всю комнату – почти от самой двери до узкого немытого окна. Поверх лежал просторный мужской пиджак. Из нагрудного кармана высовывались большие очки в роговой оправе. Удивительно, что в комнате почти не было пыли. Алабин понял почему: оконные щели были заклеены бумагой, обычно так делают на зиму. Значит, всё это было зимой или ранней весной.

Он шагнул назад и спиною выпихнул в коридор Аню и Васю. Закрыл дверь. Обернулся. У жены и сына были даже не растерянные или испуганные, а какие-то смазанные лица.

– Ничего, ничего, – сказал он. – Я все выясню. Все будет в порядке, я все устрою. Пойдемте. Пойдемте чаю попьем, Аня, поставь чайник, Василий, сбегай в магазин, купи какой-нибудь, что ли, торт! – пошел в спальню, залез в пиджак, достал бумажник и дал Васе денег.

Ночью он снова зашел в эту комнату. Зажег свет – там был матовый шар под потолком, и лампочка цела, и выключатель работал. Осторожно поднял пиджак, встряхнул, понюхал – пахло старым сукном, и только: запах человека выветрился совсем. Или человек был уж очень чистоплотный. Вытащил из кармана и примерил очки – смешно, почти как раз. И видно все так четко, удобно, приятно. Нет, не надо приучаться. Положил очки на одну из книжных стопок. В других карманах нашел синий карандаш и фантик от конфеты, и больше ничего. Книги все были на немецком и каких-то других языках. Перочинным ножиком взрезал шпагат, вытащил из связки тетрадку, раскрыл. Там были ряды цифр. Даты и цифры и какие-то химические слова. «Журнал научных наблюдений, лабораторная тетрадь, наверное», – подумал Алабин. Из другой связки, не взрезая ленточку, вытащил письмо. Московский адрес написан по-польски. Наверное, и письмо по-польски, да и вообще, порядочные люди чужих писем не читают. Польские марки с самолетиком. «Жаль, что я не собираю марки», – подумал Алабин. Сложил конверт пополам, углом впихнул обратно в связку. Встал, погасил свет, закрыл дверь.

Утром он вышел из подъезда, и его окликнули:

– Товарищ Алабин? На минуточку.

Мужчина, очень молодой, среднего роста и обыкновенной наружности, мельком показал красную корочку и пригласил присесть на скамейку во дворе. Присели. Алабин все-таки спросил:

– С кем имею честь?

– Сержант госбезопасности Хлудов. Товарищ Алабин, а вот зачем вы вскрыли дверь, которую вас убедительно просили не вскрывать?

– Электрическая сигнализация? – дернулся Алабин.

– А? – не понял тот.

– У вас там, наверное, были специальные провода, электрические контакты? Я открыл дверь, контакт замкнулся, и вам поступил сигнал?

– Да что вы, – усмехнулся этот, допустим, Хлудов. – Какая, к черту, сигнализация. Окно! Ночью в окне свет загорелся.

– Наблюдаете?

– Наблюдаем, товарищ Алабин, а как же. Такой дом. Такие выдающиеся деятели науки и культуры. Вернемся к вопросу. Зачем вы вскрыли комнату?

– А вы зачем медным пятаком дверь запечатали? – возмутился Алабин.

– Для простоты и надежности, – сказал Хлудов. – А то вы сами не поняли. У меня к вам, товарищ Алабин, вот какое дело. Вы все это барахло потихоньку стащите на помойку. Домработнице прикажите, пусть стащит. И будет у вас лишняя комната. Кстати, это комната для домработницы, если интересуетесь.

– У меня нет домработницы. Хорошо, я сам вытащу. Мы с женой и сыном. Но дайте мне письменное распоряжение от НКВД. На бланке, с подписью и печатью. Чтобы все по правилам.

– Не доверяете органам госбезопасности? – Хлудов насмешливо смотрел на него, склонив голову. Ему было лет двадцать самое большее.

Алабин вдруг взбесился:

– Это вы с дворником так можете разговаривать! Я заслуженный деятель искусств, руководитель художественного оформления московского метро, мне товарищ Каганович лично предоставил эту квартиру! Лично отпер дверь и вручил ордер и ключи! Я рисовал портрет товарища Сталина! С натуры, между прочим! Две мои картины в Третьяковской галерее! – негромко, чтоб не услышали две старухи на соседней скамеечке, кричал Алабин. – Я полностью доверяю органам НКВД, но должен быть порядок! Я не обязан выполнять устные предписания! Официальное распоряжение – всегда готов!

– Когда можно к вам зайти? – спросил Хлудов.

– Зачем?

– Забрать это барахло.

– Когда угодно. Хоть сейчас. Впрочем, сейчас я еду на собрание Союза художников.

– Извините, что задерживаю, – улыбнулся Хлудов и встал со скамейки: разговор был окончен.

Когда часов в пять вечера Алабин вернулся домой, Аня сказала, что приходили два милиционера и четверо грузчиков и за час все вытащили. Вежливые. Сказали: «Пользуйтесь этой комнатой на здоровье».

– Очки забрали? – вдруг спросил Алабин.

– Какие очки?

– Неважно, неважно…

Видно было, что Ане сильно не по себе. Алабин обнял ее, погладил по затылку. Она прижалась к нему и, кажется, заплакала. Он поцеловал ее в макушку, отвернулся и пошел в свою мастерскую. А в этой комнате решили устроить большую шикарную кладовку. Гардеробную с окном. Но Васе сказали: «Это только пока. А вот когда женишься, будут у вас с женой две комнаты. Ваша и детская, или как хотите». Вася учился рисовать, мечтал стать художником. Сказал: «А можно это будет моя мастерская?» Аня сказала: «Ну ты просто обнаглел!» Но Алабин сказал: «Вот и отлично!»

1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 100
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?