Дневники Зевса - Морис Дрюон

Тогда я отозвал в сторонку Гермеса и сказал ему:

— Теперь вложи ей в уста речь, но также ложь, притворство, хитрость, вздорную обидчивость, злословие, любопытство, непослушание. И не скупись.

Когда наш шедевр был завершен, я пригласил богов сесть в круг, призвав и растяпу Эпиметея. Тот явился из Беотии, совершенно напуганный и дрожащий.

— Вот, — обратился я к нему, — поскольку ты не стал сообщником в преступлении твоего брата, я хочу засвидетельствовать тебе свое удовлетворение и при твоем посредстве примириться с людским родом. Даю тебе в жены это создание, которое все боги сообща сделали для тебя. Она — совершенная женщина. Ее зовут Пандорой, что значит «дар от всех».

Я подбирал это имя самым тщательным образом и еще не совсем уверенно произносил. Но неуклюжий, медлительный Эпиметей-тугодум ничего не заметил. Вернее, заметил Пандору; могло показаться, что глаза вот-вот вылезут у него из орбит. Заикаясь и бормоча, он рассыпался в благодарностях, заверял в своей преданности, простерся ниц предо мной, перед всеми божествами, даже перед Пандорой. Дескать, такой дар и в самом деле слишком прекрасен; он недостоин подобного вознаграждения; он всего лишь исполнил свой долг, да и то убого, но в будущем сумеет доказать богам свою благодарность и любовь; в будущем...

— Ну что ж! Бери тогда свое будущее, — сказал я ему, деликатно выпроваживая с Олимпа.

Эпиметей спустился в страну людей и прошел через народы как триумфатор, демонстрируя супругу, затмившую всех смертных женщин.

— Смотрите, — говорил он, — смотрите на вашу царицу, первую среди жен... Она творение богов. Ах! Какие у нас будут красивые дети! Лучшим из вас я отдам их в мужья и жены, чтобы украсить род человеческий.

Он привел Пандору в свое жилище, и она тут же начала шарить повсюду, переходя из комнаты в комнату, отодвигая засовы, осматривая утварь, открывая горшки, в общем, знакомясь со своими владениями. Гермес в достаточной мере наделил ее недостатками, как я и хотел.

— Только никогда не трогай тот бронзовый ящик, — предостерег Эпиметей.

— Почему?

— Потому что нельзя.

— Что там внутри?

— Не велено говорить.

Это было как раз то, что надо, чтобы возбудить у Пандоры непреодолимое любопытство и ввергнуть ее в искушение; она немедленно открыла сундук, спеша узнать, что там спрятано.

Эпиметей, дышавший свежим воздухом на пороге дома и наслаждавшийся своим счастьем, не сразу сообразил, что за большие черные крылья взмыли над его жилищем и разлетелись по свету. Вдруг он испустил вопль, бросился к сундуку и захлопнул крышку. Но болезни, усталость от работы, страх смерти уже упорхнули.

Теперь Эпиметей сколько угодно мог бить себя по лбу и оплакивать свой промах.

— Ах! — стенал он. — Я забыл предостережение брата! А ведь он кричал мне, чтобы я не принимал никаких даров от Зевса. Я не понял. Я был обманут этим именем: «дар всех». Ах! Какой же я глупец, как легко меня провели! Я всегда буду тугодумом: «тем, кто думает потом».

Я восстановил равновесие, которого от имени Судеб требовала Фемида. Дар за дар. Пандора за ящик, беды за огонь.

Сыны мои, не заключите из этой истории, будто все ваши беды происходят от женщины и будто она единственная причина ваших несчастий. Было бы слишком легко взвалить на нее бремя ваших собственных ошибок. Нет, просто она подкрепляет и усугубляет вашу вечную судьбу быть изгнанными из всякого рая...

Итак, пристроив Пандору среди вас, тугодумов, я полагал, что вкушу немного спокойствия. Но работа царей — работа бесконечная. Поскольку я тоже провинился перед Судьбами, мне предстояло понести наказание.

Зловредность Геи. Нападение Тифона.

Бегство богов

Быть может, Великая праматерь чувствовала себя оскорбленной сотворением Пандоры. Быть может, она решила, что я, как Уран, собираюсь воспользоваться ее илистой плотью, чтобы создавать новые виды живых существ. Быть может, не могла простить захвата ее оракула моим сыном Аполлоном и убийства Пифона, поэтому выжидала, чтобы отомстить. Быть может, была раздражена поражением гигантов. Или же великие холода, которые в ту пору сковали ее целиком, позволили ей надеяться на возвращение первых времен мира, когда она, порожденная Хаосом, воображала, свернувшись клубком в густой ночи, будто царит одна.

Она уже избавилась от двух царей света. Вооружила своего сына Крона против своего супруга Урана и помогла мне в свой черед свергнуть Крона. Следовало ожидать, что однажды Великой праматери захочется устроить и мое падение.

Однако мои сыновья вовсе не проявляли желания восстать; гиганты были уничтожены или укрощены; мой кузен Прометей, который, конечно, согласился бы на любой союз против меня, томился в оковах.

Но Гея, Великая праматерь, породившая от своих соитий с Понтом, Эребом, Тартаром чудовищ и фурий, сохранила своего последнего отпрыска по имени Тифон.

Было известно, что Тифон существует, но его никто никогда не видел. Моя тетушка Память и дядюшка Океан упоминали его неоднократно в своих историях, но не могли сказать, какова его природа, размеры, на кого он похож. Великая праматерь ревниво скрывала это последнее отродье в собственных недрах. Однако как опасаться существа, о котором ничего неизвестно? Как оборонить себя от противника, которого никто не в состоянии описать? Как узнать о его приближении, какую защиту возвести и какое оружие выковать? Об этом думаешь время от времени, когда в голове нет ничего более срочного, и питаешься иллюзиями, успокаивая себя воспоминаниями об одержанных победах.

В конечном счете, неужели этот Тифон более грозен, чем титаны или гиганты — другие сыны Земли, с которыми мы покончили? Может, он хил и тщедушен, потому-то Праматерь, стыдясь, и спрятала этот унылый плод — старушечье порождение. По правде сказать, я о нем в конце концов забыл. И к тому же, к тому же...

Хоть и наученный коварными переменами в настроении Великой Прародительницы, я не думал, что она действительно проявит враждебность по отношению ко мне. Ведь она помогла моей матери произвести меня на свет, помогла мне стать царем. Я считал, что если и не любим ею, то хотя бы пользуюсь ее привилегированной терпимостью. Подобными иллюзиями лишь убаюкивают себя. Думают: «Нет, только не я, со мной такого не случится».

И вдруг Гея выпустила Тифона.

Подозреваю, что Гера отчасти потворствовала этому делу. Слишком уж она желала отомстить за мои измены. Слишком уж часто предрекала, что со мной случится какая-нибудь незадача, и вот тогда-то я пойму, что не все мне позволено. Такие уж они, эти жены: хотят супругов-победителей, а потом мало-помалу начинают ненавидеть их за победы. А Земля тут как тут, всегда готова выслушивать их жалобы и потакать злопамятству. Колотя белье в прачечной, срывая листья салата или ухаживая за цветами, жены склоняются к Праматери и шушукаются с ней. «Он мне сделал то... он мне сделал сё... Вот бы проучить его как следует!» Да, я подозреваю, что это Гера подсказала Великой праматери момент, когда я, несколько утомленный трудностями правления, но довольный, что превозмог их, решил немного насладиться временем мира и передохнуть. Конечно, Гера не опасалась того, что должно было произойти. Но жены никогда не представляют себе последствий своих дурных желаний. Не думают даже о том, что сами могут от них пострадать.