Одиночка - Маргарита Ронжина

что его, ответа, пока не знает а может, его, ответа, нет, и его, ответа, никогда у нее не будет

На ледяную, очень небольшую горку Саша решалась долго. Носила Даню вокруг, вместе они смотрели, как скатываются ребята, а потом поднимаются по округлым лесенкам, на вершину, опять. Но раз пришли, надо испытать.

Варежкой она стряхнула пару снежинок, посадила Даню наверх горки, придерживая за бока, а руки, вот руки отцепить так и не смогла. Держала крепко, так, что ребенка не вырвать и при желании. Сзади толпились папы, мамы, бабушки других детей, шумели, хотели замкнуть круг, продолжать катать малышей и малышек и ронять их в хрусткий снег, и кружиться, и смеяться уже там, в снежном кружении Девочка лет двух от нетерпения уже почти подталкивала Даню руками «иди-иди».

– Отпусти и лови, – мягко сказал кто-то а может, и никто

надо отпускать, давай, отпусти отпусти

И Саша отпустила. Две секунды свободного падения и – обратно в руки, поймала, сразу выдернула ребенка, потому что бойкая девочка катилась следом, а за ней ехали еще и еще. И лишь потом, сделав два шага назад, заметила, что мальчик улыбается. Мама-мама-мама, – захлебывался смехом Даня.

мама мама

Они продолжили кататься. Но теперь Саша уже не боялась отпускать, а когда отпускала – не отрывала взгляд от сверкающих щелочек-глаз и раскрытого в восторге рта, от всего смеющегося Даниного лица.

вот ради чего в том числе, вот ради чего стоит бороться

Она уронила своего мальчика в снег, рядом упала сама, и вместе они барахтались, смеялись, так, словно отыскалась какая-то важная кнопочка, кнопочка счастья, и можно было нажимать и нажимать ее без остановки и теперь уже кто откажется, да, конечно, никто И она все нажимала и нажимала.

Из парка ушли, укатились, усталые. Дома сняли мокрую одежду, Даня выкупался, хорошо поел и быстро уснул. Саша налила себе бокал вина и включила какое-то развлекательное видео. Работать сегодня не моглось. Спина болела, мальчик становился все тяжелее, особенно после таких зимних развлечений, и хотелось просто глядеть в экран, просто лежать и отпивать по вязкому глоточку, задерживая, перекатывая сухое вино во рту.

Но мысли все утекали, просачивались в другом направлении. А если, думала Саша, а если. И опять вспоминались летние закаты, осенние пейзажи и снежные метели, и вся эта природа бросалась в нее воспоминаниями, и вновь, и вновь дышала настоящей, невыдуманной красотой.

И сидела, зудела мысль – правильная, здравая, и откладывать уже было некуда, некогда, и вообще, почему бы и нет, если да.

Ведь жизнь – не Данина горка. Жизнь не похожа на горку, но, может, немного похожа на ряд горок, поставленных по двое, скатом друг к другу, с примитивным спуском-подъемом и повторить так сто тысяч раз Иногда она лишь бодрое движение вверх (вперед и вперед); или напряженное, долгое ожидание перед падением; или медленное, неосознаваемое скатывание; или еще ряд промежуточных и выматывающих состояний.

жизнь, она вот, на твоей ладони

ты боишься, ждешь, когда снизу кто-то строгий ударит и стряхнет ее с руки, но пока она на месте, то живи ее на полную, живи живи живи

* * *

И сразу, на следующий день откладывать опасно, откладывать – значит прозябать в тени они отправились в новый непростой путь.

В автобусе – туда, в живописную Итаку, можно было добраться только на автобусе – Даня сильно расплакался, неловко пытался вылезти из коляски, и Саша кое-как, неудобно наклонившись, успокаивала мальчика мир ходит по кругу ладони, смотри не стряхни

Перевозбудившись накануне, он плохо спал ночью, она спала еще хуже; и вроде как надо было отказаться от свежей, выпеченной из песка снега идеи, перенести ее совсем ненадолго, на время, но нет, в эту ловушку времени и бытия она больше не попадется. Усталость и завтра, конечно, никуда не денется конечно, а куда ей деваться Но от того, что она для себя сделает сейчас, – сил желания жить станет больше.

В нужном месте Саша долго думала, как поднять коляску на одиннадцать высоких ступенек, к двери. Постояла несколько минут, прохожие не появлялись нет, таким препятствием ее больше не возьмешь Она в два прыжка добралась до двери, распахнула ее, заглянула, сказала куда-то внутрь:

– Здравствуйте, у меня коляска с ребенком, помогите, пожалуйста, поднять.

Продавщица у кассы пролепетала:

– Извините, пожалуйста, к нам с колясками нельзя. Мне то ничего, конечно, а вот камеры стоят, оштрафуют. Извините, я бы рада…

Саша закрыла дверь, оглянулась по сторонам, поставила Данин транспорт к перилам, словно он пристегнут, решительно схватила мальчика и теперь уже медленно, осторожно поднялась наверх.

– Здравствуйте еще раз. Покаж…

– Здравствуйте, – округлая, мягкая, как буква О, продавщица вышла из-за прилавка, шагнула к Саше, ласково предложила:

– Можете отпустить ребенка, у нас не скользко.

– Он не ходит.

– А-а-а, сидеть может?

Саша кивнула. Вес Дани, его сумки и ее сумки увеличивался в геометрической прогрессии, пока продавщица несла из подсобки кресло-стул и расчищала его для мальчика. Когда ребенок устроился, женщина выжидающе посмотрела на замершую, сидящую и поддерживающую сына девушку. Сашу.

– А, да. Спасибо. Мне, знаете, нужны, наверное… я и сама точно не понимаю, что мне нужно, – растерялась она дошла куда надо и растерялась, как и бывает А потом вспомнила советы из видеоуроков для новичков. – Наверное, бумагу, кисти и краски, карандаши простые, хорошие, кохинор.

Это все, что она пока знала.

– С бумагой понятно. А есть куда крепить листы? Нет? Тут нужен мольберт, они разные по цене, можно взять на первое время недорогой, но удобный, я всем его рекомендую. Сейчас все по стоимости скажу. А из гуаши – я бы предложила вот эту, подороже, получше.

Женщина говорила и говорила, улыбаясь, обтирая руки, будто смывая невидимый материал или краски, навечно въевшиеся в клетки.

– Да, хорошо.

– Ой, извините, я даже не спросила. Вам же для себя? Не для ребенка?

– Да, для себя, – просто ответила Саша, – это я, я начинаю рисовать.

Снежинки – снег белой пустыней шел уже третий день подряд – облепили ее волосы,

и в жарком помещении магазина растаяли,

и наконец смочили, омыли ее сухие глаза.

хорошо

Благодарности

Я посвятила книгу нам с С: себе, той, что работала и перерабатывала роман, справлялась и справилась, и моему любимому, удивительно стойкому по духу человеку.

Благодарю Марию Головей, главу собственного бюро, моего личного редактора и сейчас уже друга, за особый подход, за вложенные силы и время в меня, начинающего тогда автора. Спасибо за веру.

Благодарю главного редактора «Альпины. Проза» Татьяну Соловьеву, чей тонкий литературный вкус, высочайший профессионализм вызывают восхищение, а ее самоотдача влюбляет с первого взгляда. Если есть такие люди в книжном бизнесе, значит, все у нас будет хорошо.

Спасибо генеральному директору «Альпины нон-фикшн» Павлу Подкосову и семье издательства «Альпина»; руководителю проекта Марии Ведюшкиной за отлаженную работу и арт-директору Юрию Буге за ту обложку, которой горжусь.

Мы это сделали.

Рекомендуем книги по теме

Это не лечится

Анна Лукиянова

Валсарб

Хелена Побяржина

Холодные глаза

Ислам Ханипаев

Сато

Рагим Джафаров