Невеста против - Лика Вансловович

И я бы поспорила с ними и отослала прочь, если бы не чудовищная слабость и головокружение. Оказалось, что я не в состоянии пошевелиться, опереться на собственные руки или ноги.

Я была готова согласиться позволить доктору осмотреть себя и назначить мне лечение: так сильно испугалась за свое здоровье, как вдруг они приводят… мисье Робера!

Я думала, что окончательно обессилила и сдалась, но после того, как этот человек появился на пороге комнаты и вознамерился приблизиться ко мне, желание бороться до последней капли крови охватило меня. Помню только, как кинула чашку с травяным чаем, а все остальное швыряла без разбора, сопровождая это истеричными воплями и угрозами! Кажется, это был нервный срыв, после которого наступило невероятное и полное опустошение, словно кто-то выключил все чувства и эмоции. Покои опустели, горничная молчаливо, беззвучно перемещаясь по комнате, собирала стекла и оттирала мебель и пол от грязных разводов и брызг. Я могла мыслить более-менее разумно, но по-прежнему не могла даже подняться с постели.

Когда герцог попадется мне на глаза, я обязательно выскажу ему все, что о нем думаю! Воображение услужливо подкидывает мне забавные картинки, где я разбиваю горшок с геранью о голову Его Светлости, и губы растягиваются в глупой улыбке!

Сумасшедшая! И совершенно безнадежная мечтательница! Стоило герцогу и впрямь появиться в спальне, как я тут же почувствовала себя слабой и беззащитной, а комната показалась тесной и маленькой. Я натянула одеяло до подбородка и судорожно сжала его в своих руках, как будто оно могло меня защитить от этого острого, пронзающего взгляда.

Я видела по глазам, что он готов высказать мне многое и что он, вероятно, взбешен моим поведением. Я все помню — у нас был договор: я подчиняюсь, он помогает Эрику… Смотрю на него загнанным в ловушку зверем, поджимаю губы и в нервном жесте убираю за ухо темный локон, снова сжимаю край одеяла и мысленно злюсь на саму себя.

Неужели я боюсь герцога больше, чем отца?

Мужчина тяжело вздыхает и неожиданно спокойно и даже вежливо произносит:

— Я счастлив видеть вас в сознании, графиня! Надеюсь, вы будете рады гостю, потому что ему, знаете ли, не терпится справиться о вашем здоровье лично! Смею также надеяться, что вы прекратите устраивать балаган в моем доме! — он снова замолчал, явно успокаиваясь и стараясь не повышать на меня голос.

— Я… — слова застряли в горле, и я прикусила губу. «Трусиха!»

— Просто… молчите и не спорьте… со мной! — раздельно, тщательно подбирая слова, произнес герцог.

Он распахнул дверь, и в комнату стремительно вошел Эрик Кауст — отважный австриец, рискнувший собственной карьерой и свободой ради двух малознакомых особ. Я отчего-то испугалась и тут же почувствовала смущение и стыд: кроме новой сорочки, любезно предоставленной горничной, под одеялом на мне по-прежнему ничего не было.

— Риана Николаевна, — на выдохе произнес он, цепким взглядом впиваясь в мое лицо.

Я не любила никаких упоминаний о своем отце и поморщилась, услышав собственное отчество.

— Я рада вас видеть! — тихо произнесла, севшим голосом.

— Что с вами случилось? — приближаясь к постели, спросил молодой человек, продолжая вглядываться в меня, словно стремясь прочесть мысли.

Мой взгляд неосознанно скользнул к застывшему у входа герцогу, сердце болезненно сжалось в груди. Он смотрел на племянника и на меня хмурым и недобрым взглядом, холодным и острым, как нож.

Эрик заметил мое замешательство, проследил мой взгляд, огляделся по сторонам и неожиданно обратился к дяде с вопросом.

— Кажется, я чего-то не знаю, Ваша Светлость? Почему графиня находится в ваших покоях и лежит в вашей постели: другие комнаты ее не устроили, или у нее просто не было такого выбора? — он сказал это с такой неожиданной злостью и едва сдерживаемой яростью, что я испуганно вздрогнула, пораженная мгновенной переменой настроения австрийца.

Я не ожидала, что он так быстро обо всем догадается, я не собиралась ни в чем признаваться, и я решительно не знала, что делать в такой ситуации. Маленький молоточек ощутимо ударил в висок, напоминая о себе тупой оглушающей болью…

— Мда, кажется, не для этого я тебя сюда привез, племянничек! Никакой практической пользы! Решительно не понимаю, зачем нужно было вытаскивать тебя из этой передряги! — с досадой фыркнул Оливер.

Я не проронила ни слова: не знала, как оправдаться и как посмотреть австрийцу в глаза! Что со мной происходит!?

— И все же, я бы хотел услышать ответ на свой вопрос! ПОЧЕМУ ОНА В ТВОЕЙ СПАЛЬНЕ? — Эрик выглядел не на шутку разозленным, он смотрел на дядю исподлобья и сжимал кулаки.

Мне хотелось утихомирить его, сказать, что это простое стечение обстоятельств или что это комната всего лишь гостевая! Все что угодно, лишь бы он не смотрел на меня с разочарованием и досадой. И все же я молчу, закрываю глаза, пытаясь привести хаотичные мысли в порядок. Я не люблю лгать и не хочу, но почему же безмолвствует чертов герцог!?

Словно прочитав мои мысли, Его Светлость привлек внимание племянника новой ядовито-презрительной насмешкой.

— Невероятно, какой-то сопляк требует от меня признания! Я должен оправдываться перед тобой? Может быть, бояться? Разве ты в праве задавать подобные вопросы? Насколько мне известно, ты ей не муж и даже не жених! — мне кажется, что в глазах герцога пляшут языки пламени, он тоже зол, но прекрасно себя контролирует. Небрежно облокотившись плечом о дверной косяк, он как бы с высока смотрит на племянника и всем своим видом излучает уверенность и превосходство.

— Впрочем, никакой страшной тайны здесь нет! Графиня действительно не выбирала эту спальню — ее привели сюда по моему приказанию, и она не выказала никакого сопротивления по этому поводу. Она хотела добиться твоей свободы и обратилась ко мне за помощью! И, если хочешь знать, то я считал, что ты этого не заслуживаешь! По-моему, тебе следовало отправиться на суд и принять наказание: возможно, это помогло бы хоть немного прояснить твой ум! Она была настойчива и даже пыталась предлагать мне деньги! Но они, как ты понимаешь, мне не к чему! — он небрежно пожал плечами и красноречиво посмотрел на племянника, словно бросая ему вызов.

Эрик снова развернулся лицом ко мне. Услышанное поразило его и ранило, он явно искал опровержения в моих глазах и не находил.

— То есть ты предложил ей свою постель в обмен на мою свободу, а она на это согласилась? — севшим от ярости голосом переспросил он, глядя мне прямо в глаза. — И что же, по-вашему, я теперь должен делать с этой правдой? Потому что первое, что приходит на ум — это пристрелить тебя, дорогой дядя, и вернуться в свою уютную камеру!

Я видела, как он опустошен и оглушен моим поступком, как он борется с собой и в то же время осуждает меня, а, возможно, и презирает!

Сильнее сжав руки в кулаки, я тоже начинаю злиться.