Убийства в "Маленькой Японии" - Барри Лансет

– Но…

– Никаких «но»! – оборвал его помрачневший Козава. – Вы ответите на все вопросы господина Броуди, причем откровенно, без утайки.

– Мой начальник…

– Ваш начальник не помеха. Ему даже не обязательно обо всем знать. Он примет это как должное, не сомневайтесь. Дело набирает обороты. И я сам, и ваш комитет сейчас имеем возможность добиться результата, который не давался нам многие годы, и если мы ее упустим из-за вашего нежелания поделиться важной информацией, я заставлю вас лично ответить за это. Я ясно выражаюсь?

Побледнев, Теджима глубоко поклонился и пробормотал:

– Как прикажете, мой господин.

Стать врагом Горо Козавы было равносильно карьерному самоубийству. Прояви сейчас Теджима упрямство, и уже завтра этот лощеный чиновник получил бы назначение военным атташе куда-нибудь в Буркина-Фасо.

– Что ж, меня радует возможность вернуться к разговору, главный принцип которого мы провозгласили изначально. Так в чем состояла суть вашего последнего вопроса, Броуди-сан?

Я снова занял место за столом.

– О каком особом подразделении вы упомянули, Теджима-сан?

Не поднимая головы, он ответил:

– Кэмпэйтай.

Услышав это название, я ощутил страх. Наше положение становилось все более безысходным с каждым часом. Сначала Козава, потом известие о предательской игре Хары, а теперь еще и проникновение в государственные секреты. В водоеме, где плавал Теджима, многим хищным рыбам не понравится то, что он собирался сейчас разгласить в нашем присутствии.

Мы с Нодой обменялись взглядами, понимая, что думаем об одном и том же: для нас появился новый повод оказаться в списке смертников.

Теджима только что упомянул об одном из самых тщательно спрятанных скелетов в шкафу японской истории. Во время Второй мировой войны в стране расплодились всевозможные полицейские организации, пытавшиеся контролировать все аспекты жизни как гражданского населения, так и армии. Среди них выделялась, например, полиция специального назначения (известная в народе как «полиция мысли»), но особенно отличилась в те годы и нагоняла страх тайная военная полиция, или Кэмпэйтай. Она была призвана заниматься в первую очередь шпионажем и контрразведкой, но ее легендарный, хотя и неформальный глава по имени Тоджо наделил своих подчиненных правом осуществлять террористические акты в самой Японии и за ее пределами. И те пустились во все тяжкие. В глазах большинства Кэмпэйтай была полностью тождественна нацистскому гестапо, и ее главарей следовало предать суду как военных преступников. Однако после капитуляции Японии американские оккупационные власти предпочли закрыть глаза на многие черные дела Кэмпэйтай, чтобы облегчить себе первоочередную на тот момент задачу – создание образа Японии как нового, надежного и покорного союзника США на Востоке. А уже через пять лет вспыхнула Корейская война, и базы в Японии превратились для американцев в важнейшие плацдармы для ведения боевых действий, после чего ни о каком расследовании деятельности Кэмпэйтай речи уже не шло. До сих пор это остается одним из белых пятен японской истории, потому что в Азии не нашлось своего Симона Визенталя, который устроил бы охоту на главарей банды убийц, чем, по сути, являлась эта организация.

Но меня интересовал другой вопрос, его я и задал Теджиме:

– Сколько сотрудников Кэмпэйтай пропали без вести после капитуляции?

– Многие рядовые и офицеры среднего звена погибли. Но вот из числа командиров исчезнуть удалось сразу девятнадцати. Наши эксперты не находят этому объяснения. Позже семеро из элитной группы вошли в руководство другой тайной организации. Все они были родом из Сога-джуджо. Двое из семи занимали в Кэмпэйтай самые высокие посты. Но они привлекли наше внимание еще и потому, что совместно с двумя такими же командирами, как и они сами, хотя и не уроженцами Соги, сумели завладеть золотыми слитками стоимостью примерно в миллион долларов США. Заметьте, это в ценах того времени.

– И сколько же из этих четверых попали в списки без вести пропавших?

– Все.

– Вы шутите?

– К сожалению, нет.

– И трупов, естественно, обнаружить не удалось?

– Нет.

– Любопытно! Часть военного бюджета страны стала огромным пополнением для капиталов Соги.

– У нас нет доказательств, что все обстояло именно так, – возразил Теджима.

– Теджима-кун… – скривился в ироничной улыбке Козава.

– Но конечно, такой вариант представляется наиболее вероятным, – поспешил поправиться прижатый к стенке чиновник.

– Сколько еще офицеров Кэмпэйтай, не имевших отношения к Соге, знали о существовании золота?

– Шестеро.

– Кто-нибудь из них остался в живых после войны?

– Нет.

Я откинулся на подушках и изумленно посмотрел на бюрократа. Его признания ошеломили меня. Взглянув на Ноду, я не смог ничего прочитать на его лице, но догадывался, что ему пришла в голову та же мысль, что и мне, – бесследное исчезновение шестерых нежелательных свидетелей вписывалось в безжалостный образ действий Соги.

– Подведем итог, – произнес я. – Если называть вещи своими именами, то вам поручили навести порядок на собственной помойке. Выкопать скелеты, но лишь для того, чтобы зарыть их потом еще глубже, пока грязь не выплыла наружу и не возник бы скандал.

Лицо Теджимы скривилось в болезненной гримасе.

– У вас есть время прослушать одну запись? – спросил он.

– Есть, но только если мы сделаем это немедленно.

Теджима потянулся к своему «дипломату», набрал шифр, открыл замки и достал миниатюрный цифровой диктофон. С преувеличенной тщательностью он положил его строго параллельно линии края стола, словно пытался оттянуть начало и лучше самому подготовиться к тому, во что теперь собирался посвятить нас.

Я воспользовался случаем, чтобы приглядеться к Теджиме. Этот человек умел следить за собой. Вид у него был ухоженный. Его обслуживал очень хороший парикмахер, и я уловил аромат дорогого одеколона. Над его ногтями явно потрудилась мастерица маникюра, настолько ровно они были закруглены и аккуратно подпилены. Но эти округлые кончики пальцев вновь заметно задрожали, когда он включал диктофон.

Сначала мы услышали нечто похожее на порыв сквозняка, когда открывают дверь. Вскоре по твердой поверхности застучали каблуки двоих человек. Стулья заскребли ножками по полу. Жесткий мужской голос спросил:

– Он уже работает?

Другой мужчина ответил:

– Я всего лишь проверял уровень записи. Перемотать пленку к началу?

Тон приниженный, каким подчиненные говорят с начальниками, отметил я. Главным был, несомненно, первый из мужчин.

– Не надо, – произнес он. – Пусть пишет. Мы готовы. Начнем.