Всего лишь полностью раздавлен - Софи Гонзалес

– Итак… ты меня поцеловал.

– Да.

– На виду у всех.

– Да.

– Но мы даже не встречались на людях.

– Прости, – сказал Уилл. – Я сволочь. А тогда я не мог толком ни о чем думать и был под кайфом от победы. Ты пришел на матч, и я понял, что ты меня поддерживаешь… но, по-моему, я даже не осознавал, как сильно мне хотелось, чтобы ты сидел на трибуне, пока я тебя там не увидел. Я собирался спросить, можем ли мы попробовать еще раз, но не представлял, как это сделать, если я ничего не способен пообещать. Я еще не был готов и не хотел тянуть тебя вниз, пока разбирался в себе самом.

– Это я не должен был так говорить. Ты не тянул меня вниз только из-за того, что тебе необходимо больше времени.

– Но я не находился на том этапе, когда мог действительно дать тебе то, к чему ты стремился.

Я кивнул.

– И что изменилось?

– Ну… думаю, несколько вещей. Например, у папы появилось достаточно подозрений, чтобы попросить меня держать дверь открытой, но он не потребовал, чтобы я выкладывал ему все, что происходит, и не говорил, чтобы я держался от тебя подальше. И еще Лара совершила каминг-аут, а Мэтт все равно хотел с ней быть, хоть ей и нравятся девушки тоже. Наверное, это придало мне немного храбрости. Я боялся, но я устал от собственного страха. Неведение было гораздо хуже, чем мысль о том, чтобы просто нырнуть в это и встретиться с последствиями.

– Самая тяжелая часть позади, – заметил я. – Твои родители в курсе, как и твои лучшие друзья. И они тебя любят.

– Да. Мне кажется, и правда любят.

Я сделал глубокий вдох.

– Как и я.

Вот и наступил подходящий момент для признания. И Уилл не отвернулся, не запаниковал, не стал наспех что-то отвечать. Он слегка сжал мою руку и откинул назад голову, уставившись в потолок. Наверное, он пытался заставить слезы закатиться обратно в слезные протоки.

– Я этого не заслуживаю.

– Но я все равно тебя люблю.

Он выдохнул так, словно вместе с воздухом его тело покинуло облако частиц напряжения.

– Я тоже тебя люблю. Думаю, всегда любил. Я просто боялся того, что будут значить эти слова.

– А теперь не боишься?

– Ни капли, Олли.

После всего. Случайной встречи, и стремительной влюбленности, и расставания, и опять влюбленности, и отталкивания его от себя. Впервые то, что связывало нас, стало спокойным и разумным. В этом моменте не чувствовалось никакой импульсивности, боязни разоблачения или страсти и желания разоблачить кого-то другого. Можно сказать, что здесь находились лишь мы. Двое людей, которые перестали быть чужими, и хорошо разбирались во всем, что могло помешать их отношениям, и, наконец-то, нашли способ быть вместе.

Остальные, похоже, устали ждать и подошли к нашему столику.

– Они вроде не очень злились, – произнес Мэтт, махнув рукой на дверь.

– Вообще не злились, – небрежно сказал Уилл голосом, лишенным нежности. Какие-то вещи никогда не меняются. – Все спокойно.

Но он продолжал держать меня за руку под столом. Что ж, кое-что изменилось.

– Круто. И… – начал Мэтт, демонстративно поворачиваясь ко мне. – Привет, Олли.

– Привет, Мэтт.

– Поверить не могу, что все происходило с лета и никто не подумал ввести меня в курс дела, – иронично продолжал он. – Это плохое начало. Между нами теперь вражда, Олли, прости. Теперь тебе придется постараться, чтобы добиться моего расположения. Все знают, что условия в отношениях диктует лучший друг.

– С каких пор ты его лучший друг? – спросил Дарнелл, недоуменно склонив голову набок. – И почему мы даже не знали?

Уилл смущенно пожал плечами, и я проявил инициативу.

– А он должен был вам рассказать? – спросил я. – Когда вы прикалывались по поводу того, кто хочет выйти за меня замуж? Или когда гнобили его за то, что он взял меня за руку на танцах? Или, может, когда вы смеялись, что мы встречаемся, если он упоминал меня за обедом?

Дарнелл раскрыл рот буквой «О», а Мэтт выглядел глубоко оскорбленным.

– Черт возьми, чувак, мы просто шутили, – выпалил он и взглянул на Уилла, ища поддержки, но тот отказывался смотреть товарищу в глаза. – Стой, Уилл, это же не серьезно. Мы не думали, что ты… типа…

– Но так и было, – проронил Уилл. – По-моему, я би. Как Лара.

– Извини. Мы и не догадывались.

– Может, с этой секунды мы запретим всю фигню с гейскими шутками? – резко бросила Лара. – Кто за?

– Я согласен, – заявил Дарнелл, и Нив пожала ему руку.

– Ладно, – встряла Джульетт. – Мы идем на вечеринку или как?

Мы посмотрели на Уилла. Он покраснел и пожал плечами. Похоже, на большее он пока не был способен.

– Не знаю. Народ может странно отреагировать на случившееся.

– Перестань, ты должен, ты ведь выиграл матч, – возразил Мэтт. – Если я иду с чертовым сотрясением, то и ты тоже.

– Но разве это одно и то же? – спросил я, и Лара еле удержалась от смеха.

– А вдруг… – Уилл умолк.

– Мы с тобой, – сказал Дарнелл.

– Да. Пусть только попробуют что-нибудь отмочить, – добавил Мэтт.

– К тому же, – проговорила Лара, ухмыляясь Джульетт, – даже если они попробуют, мы способны кричать гораздо громче.

– Когда ты расскажешь Уиллу? – спросила мама.

Она сидела в гостиной, держа дымящуюся кружку черного кофе. Дядя Рой и папа тоже были здесь, но пили пиво.

Я бегал из гостиной и обратно, заполняя машину одеялами, складными стульями и сумкой-холодильником с газировкой. Я не знал, чего все хотели: колу, диетическую колу, безалкогольное пиво, «Доктор Пеппер» или «Маунтин Дью», – поэтому просто хватал все, что попадалось под руку.

– Я же говорил, что сегодня, – проворчал я, сгибаясь под тяжестью сумки-холодильника, пока нес ее к открытой входной двери, чтобы загрузить в багажник.

Я пнул что-то непонятное и посмотрел себе под ноги. Стеклянный шар.

– Криста, я же просил тебя про шарики, о них можно споткнуться!

– Ой! Прости, мне очень жаль.

– Тебе должно быть жаль, – пробормотал я, сдерживая улыбку, пока она, бросив айпад, кинулась к шарику.

Какой ребенок вообще в наше время играет со стеклянными шариками? Разве это еще не винтажно?

Я не то чтобы собирался сильно ее отчитывать. Она только недавно начала высовывать голову из своего черепашьего панциря. Смеющаяся шумная Криста, мучающая Дилана и бегающая по дому, экспериментируя с новыми игрушками, была намного лучше тихого равнодушного ребенка, в которого девочка превратилась после смерти тети Линды. Конечно, нельзя сказать, что она уже не скучала по маме. Она до сих пор о ней заговаривала. Постоянно. Но она смирилась с мыслью о том, что жизнь будет продолжаться без матери, и, наконец-то, решила не отставать.