Зачет по выживаемости - Василий Гриневич

Алексей молча спрыгнул на песок, держа в каждой руке по лучемету. Он протянул мне оружие и, защищаясь ладонью от солнца, долго разглядывал «Тритон» и огромный тотемный столб в океане. За спиной Алексея с тихим шуршанием ползли по песку парашюты, втягиваясь в прорези на куполе звездоскафа.

— Тихо как, а? — Алексей посмотрел на меня. — По-моему, никого там нет, в «Тритоне». Как тебе кажется?

— Кажется.

— Куда ж они тогда подевались?

Хороший вопрос. Вон он, «Тритон», полкилометра от нас — пять минут ходу. Сейчас узнаем.

— Не нравится мне все это, — пробормотал Алексей.

Лена остановилась на трапе и, помедлив, тоже спустилась вниз, едва коснувшись протянутой Алексеем руки.

Одеты мы были в десантные комбинезоны, которые Лена нашла в глубинах вещевого отсека. Лена успела подогнать самый маленький комбинезон под свою фигуру с мастерством профессионала, так что сейчас у трапа «С. В.» она смотрелась почти как на обложке журнала «Форчун»: шершавый, как кожа крокодила, бок звездоскафа, тускло отсвечивающий в лучах утреннего солнца, дюны, уходящие к морю, и девушка с серебристым лучеметом, спускающаяся на песок неизвестной планеты.

— Только не говори мне, Васич, что кто-то должен остаться, — заявила Лена, не сводя с меня прищуренных глаз.

— Именно это я и хотел сказать.

— Скажи это Алексею.

— Мы не можем идти втроем.

— Послушай, Лена, — начал медленно Алексей, — я знаю, что у тебя красный пояс до-шин-кан, ты быстро ориентируешься в ситуации, но…

Я увидел, как Алексей впился взглядом во что-то за спиной Лены. Но за ее спиной не было ничего кроме барханов и открытого настежь «Тритона». Лена начала поворачивать голову, и вдруг Алексей в падении нанес ей разящий удар носком ботинка сбоку чуть выше лодыжки. Если бы Лена успела увернуться, это стоило бы ей жизни. В темноте открытого тамбура «Тритона» вспыхнул луч бластера. Невидимый в ярком солнечном свете, он бесшумно чиркнул по броне «С. В.» примерно на уровне, где была голова Лены, оставив за собой остывающую багровую запятую.

Хотя прошло столько лет, эта сцена вновь оживает, стоит закрыть глаза. Мы втроем стоим около трапа. Яркое солнце, резкие тени. Жарко. Вдалеке кричат прибрежные птицы, и вдруг — вспышка в глубине тамбура «Тритона». Время словно останавливается, и мы долго, очень долго падаем в горячий песок.

Алексею повезло меньше всех. Он упал на купол парашюта, который втягивался в звездоскаф, хотел откатиться в сторону, но нога попала в петлю спутанных строп, и Алексея потянуло вверх.

Еще секунду мне казалось, что это ошибка, возможно, залп с «Тритона» вызван атакой какой-то летающей твари, но я ударился плечами о песок, над нами не было никакой твари, а Алексея тянуло на купол звездоскафа.

— Стреляй! — сдавленно вскрикнул Алексей одновременно с тем, как я вскинул лучемет и пережег стропу выше его ботинка.

— Ай, черт! — Алексей упал на руки, швырнул оружие под брюхо корабля и следом за Леной и мной скатился под прикрытие посадочной опоры и трапа.

Никто из нас не был ранен. С минуту мы отплевывались от песка под двигателями звездоскафа. Над «Тритоном», плывущем в мареве нагретого воздуха, по-прежнему безбоязненно кружились птицы, словно ничего не произошло.

Звон, раскалывавший мою голову, немного утих.

— Ты видел это? — Алексей мотнул головой в сторону «Тритона», — Они спятили, не иначе, засранцы. Рехнулись, что ли? Или ослепли?

— Это вы — засранцы, — очень тихо сказала Лена, потирая ушибленную ногу, — Надо было еще вчера передать «SOS» на Базу. А теперь… Герои…

Мы с Алексеем промолчали. Нечего нам было сказать.

Ветер, порывами гнавший песок, колол лицо и заставлял слезиться глаза. Мне почудилось движение в глубине открытого люка «Тритона», и пальцы, сжимавшие лучемет, дрогнули. Я искренне раскаивался, что вчера послушал Алексея, а не Лену, но что толку от запоздалых раскаяний?

— Что будем делать, Васич? — Алексей чихнул и вытер глаза тыльной стороной ладони.

Не имел я ни малейшего понятия, что мы будем делать. В голове был полный сумбур.

— Шизофреники, — буркнул Алексей, — Это их конец как пилотов. Все, аллес! Мания преследования, острый психоз, кажется, это так называется?

— А может, они действительно ослепли? — спросила Лена. — Какое-то отравление, поражающее глаза, или вирус? Видят размытые тени, а принимают нас за других.

— Других? — усмехнулся Алексей, — Кого это?

— Ну, мало ли… — Лена пожала плечом.

— Как же, жди. Судя по тому, как они стреляли, с глазами у них все в порядке. — Алексей, осторожно приподнявшись, попытался рассмотреть, что делается около «Тритона». Ничего там не делалось. Ветер по-прежнему гнал песок, поднимая пыльные смерчи на вершинах барханов. Было жарко, пусто, только время от времени покрикивали прибрежные птицы. Ощущение заброшенности, края света, ненужности элементарных моральных принципов все это в сочетании с залпом по нам из «Тритона» давало такой коктейль, от которого голова шла кругом.

— Интересно, Васич, как мы попадем внутрь? — через минуту спросил Алексей.

— Внутрь чего, «Тритона»?

— Какого, к черту, «Тритона»? Собственного звездоскафа!

— Ну, наверное, придется ждать темноты.

Да, это называется «влипли». Расскажешь кому-то — не поверят. Я и без Алексея видел, что мы влипли. Трап «С. В.», по которому мы спустились, был обращен в сторону «Тритона», так что при первой же попытке выйти из-под укрытия, чтоб вернуться назад в свой корабль, мы автоматически превращались в живую мишень для неизвестного стрелка. Кроме того, в нашем положении была еще одна сторона, которая нас ставила вообще в безвыходное положение и о которой я пока не решался никому сказать.

— Однако здесь не слишком уютно коротать день, — Алексей обвел глазами спекшийся от посадочного выхлопа песок под брюхом корабля, — Слегка фонит.

— На солнце примерно столько же.

— Шизофреники, — снова буркнул Алексей.

Я промолчал.

— И да поможет им бог, — добавил Алексей, — потому что дедушка красавчика Гриши Чумакова им уже точно не поможет.

— Если они попытаются нас атаковать, — наконец решился сказать я, — на нашей карьере тоже можно ставить крест.

— Это почему?

Я перевел взгляд с открытого люка «Тритона» на свою команду.

— Потому, что в перестрелке обязательно кто-то погибнет, — по глазам Алексея и Лены я видел, что они все еще не понимают. — Потому что нам, может, придется… убить их.

Алексей вытаращился на меня.

— Убить?! — воскликнула Лена.

— Или же… они убьют нас.

— Ты соображаешь, Васич, о чем говоришь? Или ты тоже спятил? — Алексей неуверенно хохотнул, но получилось это у него как-то неестественно и фальшиво. Алексей сглотнул.