Немецкие диверсанты. Спецоперации на Восточном фронте. 1941-1942 - Георг фон Конрат

– Это наше новое место сбора, – объяснил Хорст. – Многие из ребят уже добрались.

Охранники, встретившиеся нам на пути, узнали нас, и мы беспрепятственно прошли.

– Они находятся в глубине леса, пройдите сто метров, – объяснили они нам.

Проследовав, как нам было сказано, мы вышли на небольшую поляну. Там уже находились сто шестьдесят человек, и с нашим появлением к этому количеству прибавилось еще двенадцать. Все они бежали из Одессы как черт от ладана. Многие из ребят, находившихся в гавани, получили ожоги, а пятнадцать человек были легко ранены. Те, кого не повредило, вынимали шрапнель и осколки из их спин, рук, ног и голов, насколько это можно было сделать в темноте леса.

– Здесь мы можем чувствовать себя в безопасности, – сказал нам лейтенант Фукс. – Другой русский батальон разбил свой лагерь в четырехстах метрах отсюда, у него собственная охрана, но это все. Никто не побеспокоит нас, тем более в таком дремучем лесу.

– Как вы управляли связью?

– Отряд разделился на части – одни в Севастополе, другие в Одессе. Одни перехватывали сигналы здесь, другие там. Еще одна половина установила контакт между Москвой и Одессой. Они до сих пор не вернулись, но думаю, у них все в порядке.

– Сколько человек составляют потери на этот момент?

– По приблизительным подсчетам, от ста пятидесяти до ста восьмидесяти. Но главное, – добавил он, – мы справились с поставленной задачей и можем возвращаться в «Дас Рейх».

– Дурак! – заорал я. – Предоставь мне право самому принимать решения!

– Это правильно, – вмешался Вилли. – Пусть думают те, у кого больше мозгов.

Я созвал оставшихся ребят в тесный круг и вкратце рассказал о том, как отряд Бока получил в пользование танки и грузовики. Затем я спросил:

– Кому-нибудь на пути попадалась стоянка с автотранспортом?

Шульц ответил сразу же:

– Здесь неподалеку, с остальными ребятами из нашей группы, мы наткнулись на большую автостоянку. Она находится по левую сторону от дороги, если ехать отсюда. Довольно большая территория, много машин и танков.

– Отлично, Шульц, поведешь нас туда. Теперь слушайте все, и слушайте внимательно. Пока рано радоваться успехам.

Я обвел медленным взглядом стоявших в кругу ребят, а потом заговорил:

– Вы снова разделитесь на отряды. Мы не будем пробираться тайком по окрестным дорогам. Второй отряд повезет в кузове пулемет, он может нам понадобиться. Отряды будут держаться рядом, чтобы, если понадобится, нанести удар в любую минуту. Мы ничего не сможем сделать по отдельности, находясь в таком малочисленном составе. Если Боку удалось приобрести танки, грузовики, боеприпасы и так далее, то мы, отрядом в сто семьдесят человек, должны суметь беспрепятственно войти на стоянку. И сумеем. Мы все заинтересованы в танках, топливе и боеприпасах. Я не хочу, чтобы для достижения наших целей использовалось оружие и были жертвы. Мы с Вилли войдем в главный штаб, ведя за собой первый отряд, а потом, после сигнала, оставшиеся смогут легко войти на территорию за нами. Из двух шеренг один человек останется при входе в штаб, двое проведут нас внутрь и останутся там, пока мы с Вилли пройдем дальше. Огнестрельное оружие не применяйте, только в крайнем случае, пользуйтесь только ножами, опять же если потребуется. Остальные пять человек быстро обойдут все здание, чтобы уточнить, есть ли кто внутри. Кто какую роль возьмет на себя, оставляю решить вам самим. Все ясно?

Я посмотрел на Фукса, и он кивнул.

– Лейтенант Вульф возглавит второй отряд, у которого в распоряжении будет пулемет. За триста-четыреста метров до стоянки он отделится со своим отрядом от остальных. Необходимо, чтобы главный вход и забор вдоль дороги вы взяли под прицел пулемета. Я не буду дожидаться с остальными людьми, пока вы займете свои позиции. Если хоть один допустит ошибку, я собственноручно сдеру шкуру со всех, если выйду оттуда живым. Все понятно?

Вульф кивнул.

– Теперь обращаюсь ко всем остальным. Как только вы останетесь одни, сразу же разбредайтесь в разных направлениях и делайте вид, что просто интересуетесь техникой от нечего делать. Исходя из слов Бока, в автопарке не более семидесяти человек.

– Совершенно точно.

– Хорошо, сейчас разбейтесь на отряды, как можно скорее. Хорст, ты возьмешь еще одного человека, любого, и будете следовать дальше. Через десять минут подъезжайте в автопарк в качестве военных курьеров.

Мы тихо вышли из леса, и никто из нас не проронил ни слова. Потом полил сильный дождь, что уж было совсем некстати в три часа ночи. Стало холодно и противно.

Немцы немного продвинулись с тех пор, как пошли в наступление. Грохот орудий слышался отчетливо в тишине, и сильный шум дождя почти не заглушал его. Но не только гул с линии фронта доносился до нас – уже на подступах к городу были слышны удары. Путь, по которому мы двигались, был свободен, но, едва свернув на большую дорогу, мы снова оказались в давке, и нам потребовалось полчаса, чтобы перейти дорогу. Мужчины, женщины и дети, покинувшие свои дома, чтобы найти защиту вокруг Одессы, сейчас шли обратно. Это могло означать, что железное кольцо уже разбито. Войска тысячами продолжали двигаться в сторону фронта – некоторые на грузовиках, но большинство пешком. Также тысячи возвращались обратно. Я был удовлетворен. Я понимал, что противостояние русских подавлено. Это значило, что вот-вот немцы войдут в город – самое большее через двадцать четыре часа. Но тем не менее, наша работа еще не была завершена. Если бы мы сейчас попытались покинуть город, то, одетые в форму русских, нарвались бы на немцев или попали бы в защитное кольцо. Нам нужно было продолжать разрушать оставшуюся местами связь и обезвредить врага.

Шульц вернулся с докладом:

– Еще сто метров, и мы подойдем к входу.

Из-за смога, нависшего над городом, было невозможно разглядеть, что происходит даже на небольшом расстоянии впереди. Даже проливного дождя было недостаточно, чтобы затушить огонь. Неожиданно я вспомнил о доме; не дай бог, чтобы такое случилось в Тильзите и наш дом сгорел бы подобным образом. И жители нашего городка бежали бы вот так же, как стадо овец, не зная куда, от огня или в огонь. Все, что мне сейчас вспоминалось, – это игра военного оркестра на станции и мой дед, что-то говоривший мне о чести и достоинстве, которые всегда были присущи нашей семье, – глупые традиции, о которых сейчас даже думать было неуместно. Все это казалось таким далеким. Наше первое появление в Академии и веснушчатое лицо Вилли, с нежной кожей и еще не пробившейся растительностью, из-за чего его можно было принять за девочку. В отличие от меня Вилли хотелось уехать из дома своего отца-фермера, так как перспектива присматривать за стадом из четырехсот коров, лошадей, свиней и курятником совершенно не прельщала его. А еще большая семья. Я глянул в его сторону. Он тяжело передвигал ноги, настойчиво шагая вперед через туман и дождь. Он мечтал посмотреть мир, и вот он видит его.

– Вилли, – спросил я его, – где, по-твоему, сейчас лучше – дома, пусть даже со свиньями, или здесь?