Фарфоровая жизнь - Алла Полянская

Тина закрыла глаза, погружаясь во тьму, но кто-то тряс ее за плечи, и Тина закричала:

– Нет, нет, не трогайте меня! Не надо делать мне больно! И маме тоже! Не надо! Папа! Папа, папочка!

– Я здесь, принцесса. – Знакомые руки обнимают ее. – Я всегда буду с тобой.

Тина сжимается, пытаясь отсечь то, что не нужно помнить, но уже не получается. Некоторые двери проще открыть, чем закрыть. И музыка гремит, аккорды рояля сплетаются с рыданиями скрипки, и больше нет ничего в этой пустоте, и не нужен уже никто, потому что стены рухнули.

– О господи!

Этот голос она не могла придумать.

Тина открывает глаза. Рядом с ней стоит Василиса.

Реальность навалилась на Тину, и музыка умолкла.

Рядом с Василисой стоял ее отец.

– О господи. Папа?!

Отец пошатнулся и сел в кресло, стоящее у кровати.

Никто не шелохнулся.

– А теперь по порядку. – Бережной сердито оглядел собравшихся. – Сейчас будет всем сестрам по серьгам, и помоги вам, боже. Итак. Инна, как вы здесь оказались?

Инна упрямо тряхнула головой, собираясь, видимо, сказать Бережному нечто колкое, но Реутов сжал ее ладонь.

– Инка, хватит валять дурака, колись.

Шатохина фыркнула и посмотрела на генерала.

– Генка отследил сигнал телефона Тины. Кто мог знать, что Василиса его сцапала.

– Ты об этом доме знала?

– Знала. – Инна состроила глумливую гримаску. – И вы бы знали, если бы шли по тому же следу, что и я. А я искала старуху-экономку, потому что она могла видеть, кто совершил убийство этого типа, Тобольцева, – а значит, этот человек мог быть тем, кто напал на Дэна. Пару дней двое моих людей наблюдали за домом, но ничего подозрительного не видели, дом был пуст.

– А он, как видишь, пуст не был. – Бережной был очень сердит. – И что бы ты сделала, если бы – теоретически – нашла этого человека?

Инна тонко улыбнулась, но глаза ее вдруг посветлели и стали абсолютно кошачьи – хищные, внимательные и безжалостные.

– Конечно, передала бы его полиции.

Этот голос, который пробирал Дэна до самой мошонки, говорил совершенно другое, да и генерал не дурак, все понял. Какая там полиция. Она бы сделала с этим гражданином такое, что и во сне не приснится, а что осталось бы, того никто никогда бы не нашел. Хищники умеют охотиться.

– Ладно, проехали. – Бережной понимал, что дальнейшие расспросы бесполезны. – Василиса, теперь ты. И вы, два умника, – как вы здесь оказались?

– Маркович сказал, что один из таксистов привез Тину по этому адресу. Я не стала беспокоить Диану, а просто взяла машину и приехала в полицию.

– Машину Дианы, без ее разрешения!

– И что? Машина целехонька, и там, кстати, скоро генератор полетит, менять пора, ремень истрепался. – Василиса проигнорировала зловещий сарказм Бережного. – Я приехала в полицию, а там только ваши стажеры, а телефон-то мой разбился давеча, и что мне делать?

– А нам велели звонить, только если мы найдем документ. – Таращанский сообразил, что сейчас им надо объясниться, иначе Василисе-то ничего, а их в порошок сотрут. – А документ мы не нашли, но и позволить гражданскому лицу отправиться совершать действия, которые могли бы оказать влияние на ход следствия, мы не могли, а потому…

– А потому оставили приятеля разгребать тонны бумажек, а сами дунули совершать эти действия вместе с гражданским лицом. – Бережной грозно нахмурился. – Кто вам позволил?

– Там всего две коробки оставалось, какие тонны?..

Это вдруг ожил рыжий Войтович, и присутствующие подавили хихиканье, – Бережной был заметно рассержен.

– Прекрасно получилось. – Генерал шумно выдохнул. – Одна влезла в следствие, скрывала от следствия важную информацию, вторая угнала машину и подбила стажеров совершить вторжение в частный дом. Третьи, вместо того чтобы доложить начальству, бросаются сюда. Как там Тина?

Этот вопрос был адресован худому, донельзя изможденному человеку, который тихо вошел в комнату и встал в дверях.

Евгений Штерн, умерший в прошлом году, о чем свидетельствует запись в книге регистрации и урна с прахом, найденная в могиле, где похоронена его жена.

– Тина… Не знаю. Молчит. Но ваша супруга замечательная женщина, и хорошо, что она приехала. Думаю, она сможет успокоить девочку. Мне самому это никогда не удавалось, к сожалению. Девочке нужна мать, даже если это уже взрослая девочка…

Штерн покачнулся и сделал несколько шагов к дивану, Василиса подскочила к нему и помогла устроиться.

– Спасибо. – Штерн погладил руку Василисы. – И за то, что позаботилась о Тине, тоже спасибо. Ты же видишь, какая она у меня.

– Евгений Альфредович, у меня к вам есть ряд вопросов. – Бережной понимал, что с этим человеком нужно тщательно подбирать формулировки. – Вы хотите пригласить адвоката?

– Адвоката? Нет. – Штерн сухо засмеялся. – Я мертв, зачем мертвому адвокат? Глупость какая. И я отвечу на все ваши вопросы, потому что мертвые не лгут. Да и смысла нет лгать, слишком многое нужно расставить по местам – не для вас, а для Тины.

Штерн закрыл глаза, и Бережной вдруг увидел его – смертельно больного, измученного и очень несчастливого человека.

«Вот уж кому не пошли впрок заработанные деньги, так это ему. – Бережной уже расправился с гневом и устроился в кресле у окна. – Старался, тянулся, шел по трупам, а по итогу – старый дом, полубезумная дочь и смерть».

– Сколько осталось? – Бережной знал, что вопрос ужасный, но вряд ли Штерна беспокоят условности. – Выглядите вы неважно.

– А я и чувствую себя неважно. – Штерн усмехнулся. – Осталось мне совсем мало. Ну, от силы недели полторы-две. Препараты уже не помогают, амфетамин тоже не бодрит, но я успел сделать то, что хотел, а потому – спрашивайте, генерал. Василиса, ты нам чайку не подашь?

Василиса кивнула и принялась собирать на стол. Она искоса поглядывала на Штерна и думала о том, что было бы хорошо, если бы это он был ее отцом, а не опухший синий алкоголик, отнявший у нее детство и самоуважение. Но вот Тине он никак не годился, Тина – чувствительная натура.

Василиса вспомнила, как Тина сидела на своей детской кровати и голос ее был голосом маленькой девочки, которую терзали здесь много лет назад… О том, что произошло, Василиса догадалась сразу, да и кто бы не догадался? Конечно, после такого застынешь, как муха в янтаре, и больше ничего не захочешь чувствовать. Любая бы спятила, Тина еще ничего, смогла хоть как-то справиться.

Но этот человек, Штерн – Василиса видела в нем силу и упорядоченность, и он ей очень нравился.

Она подала печенье и чай, и обстановка немного разрядилась.