Коварный обольститель - Джорджетт Хейер

Итак, от подобных намерений пришлось отказаться, но визит миссис Иртинг пробудил в ней многочисленные воспоминания. Миледи с удовольствием предалась им, и только когда они с Фебой перешли в гостиную, она заставила себя вернуться к действительности и попросила внучку рассказать ей о том, как прошел ее день. Феба ответила, что получила массу удовольствия, после чего, решительно вздохнув, бросилась в омут с головой:

– Бабушка, я должна рассказать тебе кое-что!

Мисс Марлоу ничуть не удивилась бы, если б ее первая попытка литературного творчества встретила суровую критику; но миледи, удостоверившись, что анонимность автора обеспечена, была скорее изумлена, нежели рассержена. Она даже заметила, что всегда считала Фебу умной маленькой девочкой.

Возможно, почтенная леди полагала, что вряд ли кто-либо из членов высшего общества прочтет книгу внучки; не исключено – она считала это еще более невероятным, – что в портрете, нарисованном столь неопытной рукой, кто-либо сумеет усмотреть сходство с оригиналом. Так что она лишь рассмеялась, когда Феба сообщила ей ужасную правду. Но, стоило девушке спросить у нее, не полагает ли она, что Сильвестра следует предупредить об угрозе, нависшей над его головой, пожилая дама быстро ответила:

– Ни в коем случае! Боже милостивый, да ты, наверное, сошла с ума, если можешь даже думать об этом!

– Хорошо, мадам. Вот только… на душе у меня неспокойно! – призналась Феба.

– Вздор! Он ничего не узнает! – ответила миледи.

В отличие от лорда Байрона, Феба не могла бы сказать, что в одно прекрасное утро проснулась знаменитой, поскольку предусмотрительный мистер Ньюшам ни намеком не обмолвился о личности автора. Он не видел никакой выгоды в том, если станет известно, что «Пропавшего наследника» написала совсем еще неопытная девчонка; намного лучше, как заявил Ньюшам своему партнеру, если общество будет строить догадки и предположения. Бедный мистер Отли, тщетно возражавший, что только круглые идиоты выложат восемнадцать шиллингов за роман никому не известного автора, вынужден был смириться и принялся ждать неминуемого краха издательства, с ревнивым злорадством наблюдая за усилиями старшего партнера втридорога сбыть книгу представителям высшего общества.

Однако мистер Ньюшам оказался прав. Хитроумные письма, разосланные им влиятельным персонам, лесть, которую он рассыпал щедрой рукой, и оброненные им таинственные намеки принесли обильные плоды. При виде списка приватных подписчиков глаза мистера Отли полезли на лоб от изумления.

– Да-да! И это только начало! – подтвердил мистер Ньюшам. – Это все высокопоставленные снобы, готовые выбросить целое состояние только ради того, чтобы не отстать от моды. Все до единого – женщины, разумеется. Я с первого момента не сомневался: они ни за что не оставят без внимания roman a clef! Кстати, я таки выяснил, кто этот тип с летящими бровями: не кто иной, как его светлость герцог Солфорд, мой мальчик! И уж если данный факт не заставит общество сходить с ума по этой книге, то я тогда не знаю, что им еще нужно!

Поскольку мистер Ньюшам поддерживал переписку с одной лишь мисс Бэттери, Феба узнала о том, что ее роман все-таки увидел свет, только когда заметила три симпатичных томика в гостиной леди Сефтон.

– Дорогая леди Ингам, вам еще не попадалась сия дерзновенная книга? Но, пожалуй, можно не спрашивать об этом, не так ли? Блестящий и прелестный роман, вы не находите? – вскричала ее милость, размашисто обмахиваясь веером и так же энергично хлопая ресницами. – Какое гадкое создание, кем бы она ни была! И это не Каро Лэм[57] или та ирландка: уж мне известно совершенно точно! Как метко она выставила всех нас на осмеяние! Я готова простить ее только за описание бедной дорогой Эмили Каупер![58] Признаюсь, я смеялась до упаду! Она, конечно, даже не подозревает об этом, полагая, будто прообразом послужила миссис Буррелл! А вот Уголино – о боже, боже, что он подумает, если этот роман когда-нибудь попадется ему на глаза? А ведь такое непременно произойдет, потому что все только о нем и говорят!

Уже в самом скором – слишком скором для собственного душевного спокойствия – времени Феба убедилась в справедливости ее слов. Некоторые представители высшего света, как, например, высокомерная графиня Ливен, лишь пожимали плечами, демонстрируя свою незаинтересованность, именуя книгу «жемчужным зерном в навозной куче»; другие открыто восхищались ею; третьи были шокированы; но все без исключения желали узнать имя автора. Еще никогда, думала Феба, не приходилось писателю с таким ужасом наблюдать за успехом своего первого романа! Вся гордость и удовольствие, которые она могла бы испытывать, были уничтожены, и всего лишь из-за пустяковой оплошности, которую так легко можно было исправить! Ах, если бы она сумела убрать из книги любое упоминание о бровях, остальное бы ей простили с легкостью, поскольку лишь в описании одного-единственного героя Феба оказалась совершенно слепа и глуха к прочим его достоинствам.

Леди Ингам, с ошеломлением обнаружившая, что весь город (или, по крайней мере, та его часть, которая имела для нее значение) только и говорит о романе ее внучки, потребовала у растерянного автора экземпляр для себя. Феба, которой авторский комплект прислала мисс Бэттери, с содроганием презентовала ее милости три элегантных томика.

Пожилая дама прочла их, что называется, за один присест. Обмирающая от ужаса и неизвестности внучка, чье душевное состояние быстро переходило от отчаяния к надежде, в зависимости от восклицаний миледи, некоторое время с трепетом не сводила с нее глаз. Негромкий смешок несказанно приободрил Фебу; изумленное восклицание «Боже милостивый!» повергло ее в смятение; она несколько раз поспешно выскальзывала из комнаты, будучи не в силах вынести мучительную неопределенность и тревожное ожидание.

– Узнает ли он себя? – вслух проговорила миледи, дочитав роман до конца. – Несомненно! Боже милосердный, дитя мое, как же ты могла совершить столь опрометчивый поступок? Какое счастье, что весь сюжет – сплошная выдумка! Не удивлюсь, если Сильвестр сочтет ниже своего достоинства отреагировать на подобный вздор. Что ж, будем надеяться на это, к тому же не следует признаваться в том, что написала его ты. Кто еще знает правду, помимо твоей гувернантки? Насколько я понимаю, ей можно доверять?

– Разумеется, мадам! А еще, кроме нее, обо всем знает Том Орде.

Миледи, прищелкнув языком, заявила:

– Мне это не нравится! Кто даст гарантию, что молодой повеса не начнет болтать направо и налево о том, что знаком с автором, когда узнает, что ты стала знаменитостью? Ты должна немедленно написать ему, Феба, и предупредить его!