Этика банков. Уроки финансового кризиса. Учебное пособие - Петер Козловски

Однако характерная кальвинистская мотивация экономического успеха точно так же противоречит чрезмерной религиозной мотивации потребления. Напротив, предприниматель-кальвинист должен реинвестировать свои прибыли и вести непоказной, скромный образ жизни, который в свою очередь на основе реинвестиции должен обеспечить дальнейший инвестиционный успех. Если же игнорировать вторую часть кальвинистского видения жизни и жизненных установок – бережливости, воспринимать часть экономического успеха как «манифест судьбы», манифест состоявшегося свидетельства предназначенности и избранности, то хозяйственной этике здесь нет места. И очевидная демонстрация потребления (conspicuous consumption) до кризиса финансовых рынков провозглашалась финансовой сферой как «манифест судьбы», вела к неумеренным запросам заработной платы и бонусов. Старый кальвинистский баланс чрезмерной мотивации успешного производства и личной скромности при потреблении перестал быть ориентиром в действиях.

Обанкротившиеся крупные банки нанесли урон своим клиентам, получив колоссальные убытки от обеспеченных долговых обязательств, облигаций и сертификатов, которые раньше уже были связаны с большими расходами клиентов в виде комиссионных и сборов. При предложении инвесторам обеспеченных долговых обязательств осуществлялись операции, проводимые исключительно в интересах банков, в которых банки одновременно участвовали как продавцы секьюритизированных требований и как посредники в сделках, в операциях через свои специализированные компании. Выше уже обращалось внимание на то, что такие операции являются не арбитражем, а формами ажиотажа, который можно назвать чистым мошенничеством.

При эмиссионных операциях, IPO, банки тоже выступают в качестве консультанта и доверителя продавца компаний, публично представленных на бирже, и в качестве доверителя покупателя акций компании. Распределение новых акций в значительной мере отдано на откуп банку. Для внешнего наблюдателя оно остается непрозрачным[192]. Примечательно то, что сделки с IPO были для инвестиционных банков особенно рентабельными, давая им большую часть прибыли, и что они находились в руках очень немногих инвестиционных банков. Сделки с IPO характерны сильной олигопольной структурой, поскольку они осуществляются узким кругом крупных банков.

Кредитная экспансия как расширение возможностей кредитования в условиях ухода от обязательных минимальных резервов привела к существенному расширению масштабов кредитования и к политике легких денег. Она завуалировала нетто-риски банковского сектора и освободила банки от обязанности мониторинга должников. Банки готовы были поверить должникам, так как это политически поддерживалось в США при выдаче ипотечных кредитов на покупку жилых домов малообеспеченными гражданами и снижало издержки мониторинга должников[193].

Такая политика легкого кредитования противоречила функциональным условиям финансовой системы. Финансовая система не строится на доверии. Финансовая система построена не на любви, а на недоверии. Если акция теряет в стоимости, необходимо от нее избавиться. Как выразился Джим Креймер в своей статье «Сумасшедшие деньги» в американском издании CNBC в августе 2008 г.: «Не влюбляйтесь в свои акции, они вас тоже не любят».

В отсутствие доверия и любви при выдаче кредитов возникает напряженность между религией и финансовым делом. Теологические добродетели – вера, надежда и любовь – не являются добродетелями финансовой сферы. Ее добродетелями являются «методическое недоверие, скепсис и целесообразность». Финансовая сфера разрушается, если она доверяет должникам, как это случилось в американском ипотечном кризисе 2007–2009 гг., т. е. если ориентируется только на надежду или только на доверие к клиенту и выдает кредиты, портящие их жизнь. Отсутствие теологических добродетелей – веры, надежды и любви – в финансовой сфере не дезавуирует ни сами теологические добродетели, ни добродетели финансовой сферы. «Методическое недоверие, скепсис и целесообразность» – это не дезавуируется и самими теологическими добродетелями.

Финансовая система основывается не на доверии, а на гарантиях, на обеспеченном кредите. Банки не доверяют своим клиентам, как и клиенты не должны доверять банкам. Оба должны заручиться гарантиями, с тем чтобы можно было предоставить кредит или оказать доверие. Обеспеченный кредит, безусловно, является противоположностью доверию. Он предполагает не веру и доверие к должнику, а веру и доверие к предоставленной гарантии. Доверие не может быть началом всему. Напротив, в экономике вначале приходится сталкиваться с недоверием, недоверием в платежеспособности и надежности должника, недоверием к возможному мошенничеству в предлагаемых проектах, недоверием к будущему. Незнакомое лицо, навязывающее деловые отношения с условием, что ему следует доверять, по праву столкнется с недоверием. Первая непроизвольная мысль прозвучит здесь так: «Похоже, самоуверенный обманщик». Лишь на втором этапе недоверие может смениться доверием. Предъявленные гарантии остаются основой доверия. «Мы верим в Бога» написано на каждом американском долларе, «однако каждый выкладывает карты на стол» – говорили раньше банкиры, когда еще не было обеспеченных долговых обязательств в ипотечной сфере[194].