Двор чудес - Мишель Зевако

У этого всадника — стройного, ловкого, с необыкновенным проворством правившего конем среди деревьев, — на лице была волчья маска из черного бархата. Он был не из придворных.

Не был он и из числа окрестных дворян, примкнувших к охоте.

И, хотя он скакал очень быстро, всякий, приглядевшись внимательней, понял бы, что это не всадник, а всадница.

* * *

В тот самый миг, когда зазвучали рога, Ла Шатеньере подъехал к королю и тихонько спросил:

— Что прикажете, государь?

— Через полчаса будьте у скалы Отшельника.

Ла Шатеньере вернулся на свое место рядом с герцогиней де Фонтенбло, а д’Эссе тем временем занимал внимание герцогини д’Этамп.

Между прочим, скала Отшельника находилась совсем не там, где буковая роща, про которую говорил главный ловчий.

Эта скала, названная так потому, что некий анахорет когда-то и впрямь избрал там себе жилище, на деле была целой грудой скал.

Они были навалены друг на друга, образуя множество расселин, среди которых был и довольно большой грот, прежде, видимо, и служивший отшельничьей кельей.

К этому гроту и скакал Франциск I, отделившись от остальной охоты. И все время за ним скакал невидимый спутник — всадник (вернее, всадница) в черной волчьей маске.

Герцогиня д’Этамп, как мы видели, держалась все время рядом с Жилет. Инстинктом ревнивой женщины, прекрасно к тому же зная любовные уловки Франциска I, она тотчас поняла: единственной целью этой охоты было сближение короля с Жилет.

Девушка, правда, не отвечала герцогине, когда та с ней заговаривала. Анна решила ехать рядом с Жилет, не вступая с ней в беседу, но ни на миг не теряя из вида.

Но в самый момент начала охоты д’Эссе вдруг соскочил с коня и сказал:

— Что за бестолочи эти королевские конюхи! Ваша лошадь плохо затянута, мадам.

Он потянулся к подпруге лошади герцогини д’Этамп, которая, впрочем, была затянута превосходно, собираясь перезатянуть подпругу.

— Благодарю, любезный, — ответила герцогиня и подхлестнула лошадь, чтобы догнать Жилет.

Но не проскакала она и двадцати шагов, как седло съехало. Герцогиня еле успела проворно соскочить на землю.

— И я тоже совсем безрукий! — воскликнул д’Эссе, который тоже спешился, но уже не так поспешно, и с бесчисленными сожалениями принялся седлать лошадь герцогини.

Та нервно стегала воздух хлыстом и ни слова не говорила. Наконец лошадь была оседлана — на сей раз как положено, и герцогиня д’Этамп с помощью своего спутника уселась в седло.

Она посмотрела д’Эссе прямо в глаза и сказала:

— Еще раз благодарю. Будьте уверены: я не забуду, какую важную услугу вы мне сейчас оказали. Можете рассчитывать на мою признательность.

— Услуга невелика, мадам, — отвечал д’Эссе, побледнев, — но королю, верно, будет приятно знать, что я отвел от вас беду.

Герцогиня помчалась во весь опор, а д’Эссе следовал за ней невдалеке и думал: «Шипеть гадюка умеет… Если король ей не вырвет ядовитые зубы, я, пожалуй, узнаю, как она умеет кусаться… Надо быть осторожней!»

Итак, д’Эссе играл в сценарии, придуманном королем Франциском, свою роль, а Ла Шатеньере между тем — свою.

Коня для Жилет подобрали норовистого. Требовались испытанные ловкость и хладнокровие Ла Шатеньере, чтобы не случилось несчастья.

Свитский дворянин поминутно хватал коня Жилет за повод, чтобы тот успокоился. Кончилось тем, что они порядком отстали от охоты.

— Догоняем! — вдруг сказал Ла Шатеньере.

Жилет думала только о том, что не увидела в толпе того, кого искала, вся была поглощена грустными мыслями и только тут заметила, что они остановились на распутье…

По какой же дороге направиться? Конечно, по той, которую выбрал Ла Шатеньере: он поехал по ней без всяких колебаний, и если только что он как мог успокаивал коня Жилет, то теперь внезапно принялся его подгонять.

Так они скакали добрых десять минут. Шум охоты затих вдалеке. Жилет только слышала топот двух лошадей: своей и своего спутника. Она хотела остановиться.

Но то ли случайно, то ли по неловкости, хлыст Ла Шатеньере в это мгновение встретился с крупом ее коня. Тот яростно погнал.

Через пятьсот шагов Жилет удалось наконец остановить скакуна. Она сошла с него и объявила, что дальше не поедет.

— Как угодно, мадам, я к вашим услугам, — ответил Ла Шатеньере и тоже соскочил с коня.

При этом он со страшной силой хлестнул его, конь вихрем умчался, а за ним и скакун Жилет.

Он проделал это так быстро, что девушка ничего не успела предпринять.

Ла Шатеньере расхохотался:

— Вот мы и остались безлошадными! Коней мне не жалко — найдутся непременно. Но как быть вам, мадам?

Жилет не отвечала.

— Что же я! — вдруг хлопнул себя по лбу Ла Шатеньере. — Тут же в двух минутах грот Отшельника! Ваша светлость может там посидеть и подождать, пока я ищу коней. Подходит вам такая идея?

— Вполне подходит, — радостно согласилась Жилет.

Она думала, что на целый час останется одна. Поэтому она без всяких возражений пошла за Ла Шатеньере, и действительно через несколько минут ходьбы они оказались возле скал. Дворянин остановился.

— Мадам, — сказал он, — прямо перед вами грот Отшельника. Здесь вы будете в полной безопасности и в укрытии. Если вам угодно дать мне такое поручение, я отойду поискать, как можно было бы доставить вас в Фонтенбло.

— Извольте, сударь, — прошептала Жилет.

— Я найду вас здесь, мадам?

— Да, я подожду здесь…

* * *

Прежде чем направиться вместе с Жилет в грот Отшельника, скажем несколько слов в объяснение поступков Ла Шатеньере.

Быть может, наши читатели не забыли еще, как Франциск I пообещал Жилет в жены тому из своих фаворитов, который доставит ему Манфреда.

Ла Шатеньере, Сансак и д’Эссе решили действовать вместе, а Жилет попросту разыграли в кости. Выиграл тогда Ла Шатеньере.

Как мы видели, одолеть Манфреда трем фаворитам не удалось. Вследствие этого без новой крупной услуги королю Ла Шатеньере уже не имел надежды жениться на Жилет.

Он долго ломал голову, как бы ему отличиться перед государем. Когда этим утром, перед отъездом на охоту, король рассказал ему, как собирается овладеть Жилет, Ла Шатеньере еще не нашел решения.

Тогда он с восторгом согласился на свою роль. Ведь если Жилет станет королевской любовницей, ей понадобится муж — муж преданный, настолько близкий к королю, чтобы нимало не мешать его похождениям.

«И этим мужем стану я», — думал Ла Шатеньере.

* * *