Лес пропавших дев - Джун Хёр

из пещеры, спрячемся в лесу, среди деревьев нас не найти. Я взяла весло у выбившейся из сил сестры и уверенно погрузила его в воду. Я довезу девочек до противоположного берега, скоро мы все будем свободны.

– Надо будет сразу поехать в Чеджумок, к инспектору Ю. – Я вытерла предплечьем пот со лба. – С ним безопаснее всего.

Когда мы наконец вышли из лодки, я сжимала в руках отцовский меч, а Мэволь несла фонарь. Она держала его высоко над головой, чтобы он освещал нам путь. Мы побежали поскорей к тому месту, где сестра оставила Бохуи и Мари. Девочки забились в самый темный угол пещеры и выглядели очень напуганными.

– Что такое? – спросила Мэволь. – Что с вами?

Бохуи схватила сестру за руку и приложила палец к губам.

Мы замерли, все пятеро. Я слышала лишь капание воды с потолка и наше испуганное дыхание. Мне показалось даже, что я различаю, как стучит мое сердце.

Прошло довольно много времени, и я уже решила, что девочкам просто что-то почудилось. Но тут мы все услышали чьи-то шаги.

Мари прижалась к стене и чуть не всхлипнула, но Мэволь зажала ей рот. Бохуи и Кёнджа взялись за руки. Я повернулась к девочкам и тихо, почти одними губами, проговорила:

– Возьмитесь за руки и постарайтесь не шуметь. Если он пройдет мимо, мы на ощупь проберемся к выходу.

Потом я нагнулась и задула фонарь.

Шаги приближались, каблуки стучали все ближе. Я зажмурилась, меня ледяной волной наполнил страх – он поднимался откуда-то снизу, пока не подкатил к самому горлу. Я вцепилась в рукоятку чукчандо так сильно, что у меня заболели пальцы, а другой рукой сжимала чью-то холодную дрожащую ладонь.

Пожалуйста, пожалуйста, пройди мимо!

И тут я почувствовала, что свет бьет мне прямо в лицо. Я медленно открыла глаза, молясь, чтобы это оказался инспектор Ю. Глаза не сразу привыкли к свету, но потом я моргнула и в ужасе уставилась на человека, державшего факел.

Знакомые черты лица: точеные скулы и черные проницательные глаза. Темные волосы собраны в пучок на макушке, в котором поблескивает серебряная заколка. Однако теплота во взгляде исчезла, словно смытая с пола краска, он больше не притворялся. Бесстрастный, каменный взгляд. Он плотно сжал губы, и трудно было понять, улыбается он или злится. Глаза тоже казались пустыми и непроницаемыми.

Передо мной стоял деревенский старейшина Мун. Одной рукой он придерживал меч, свисавший с пояса, в другой держал факел. Пляшущий огонь отбрасывал причудливые тени на его лицо.

Зло во плоти.

Мне вдруг стало ясно, почему я никак не могла разгадать этого человека. Я представляла злодея рогатым, клыкастым монстром, а не респектабельным и добропорядочным господином. «Иногда, – снова шептал мне в ухо голос отца, – доброта оказывается фальшивой». Доброта старейшины Муна оказалась дешевой фальшивкой, как медь, окрашенная в золото.

– Ты прямо как отец, – равнодушно произнес он, – никак не угомонишься. Придется тебя убить.

– В-в-вы отравили его, – заикаясь, пробормотала я.

– Я хотел, чтобы он ушел мирно и тихо, но мышьяк никак не действовал.

Слезы навернулись мне на глаза: я снова представила, как отца закололи. Представила адскую боль, вгрызавшуюся ему в спину, коловшую ему грудь, представила яд, настолько пропитавший все его тело, что даже после смерти оно не подверглось разложению.

– И вы приказали Ссыльному Пэку заколоть его?

Старейшина усмехнулся.

– Пэк привозил девочек в Ёнхадан, на большее он не был способен.

Из меня будто высосали весь воздух.

– Значит, вы сами закололи отца? – спросила Мэволь.

Он не ответил, но само его молчание послужило нам ответом. У меня закружилась голова, так потрясло меня признание старейшины.

– А Сохён? – продолжала Мэволь. – Сохён тоже вы убили?

Я покачала головой:

– Нет, не может быть. Это Ссыльный Пэк. В лесу видели человека в маске…

– Я одалживал Пэку маску, когда нужно было, чтобы он привез девочек в Ёнхадан, но в остальное время…

Старейшина Мун поднял руку и медленно опустил маску на лицо. Я отшатнулась, споткнулась обо что-то и рухнула на землю. Отцовский меч с грохотом упал рядом. Свет от факела осветил чукчандо, старейшина повернулся в его сторону, но потом отвел взгляд. Он не понял, что в трости скрывается меч.

– Сохён каким-то образом пробралась в эту пещеру, – говорил старейшина равнодушным, невыразительным голосом. – Она собиралась все отнять у меня, но в итоге унесла мою тайну с собой в могилу. Мне пришлось убить ее. Поэтому я и надел маску. Спрятавшись за маской, можно творить все что угодно, даже мешать полицейскому расследованию. Потому ваш отец и запутался. Он думал, что маска – это один человек, а на самом деле нас было двое.

Человек в маске в лесу пять лет назад и человек, убивший моего отца… это старейшина Мун!

– Так нельзя, – прохрипела я, – нельзя было так…

Он присел на корточки, и его длинный наряд цвета оникса чуть зашуршал. Белая улыбающаяся маска замаячила передо мной. От страха мне захотелось завизжать, но я не могла. И, похоже, не одну меня душил ужас: никто из девочек даже не пискнул.

Я вздрогнула, когда он протянул руку и ласково коснулся пальцем моего подбородка.

– Хвани-я, тебе кажется, что так нельзя, – прошептал он, спрятавшись за нарисованными улыбающимися красными губами, – а для меня это был единственный выход.

Меня пробрала дрожь.

– Я сказал эмиссару, который хотел забрать мою дочь, что принадлежу к благородному роду Нампён Мун и что я деревенский старейшина. Но он и его солдаты только посмеялись надо мной. – Он опустил руку и замер, будто превратился в камень, будто за маской никого и не было. Свет факела осветил глаза в прорезях. Темные зрачки наблюдали за девушками, стоявшими позади меня. Он заговорил, и нотка отвращения послышалась в его голосе: – Они назвали меня деревенщиной. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Обид я никогда не забываю.

– А другие похищенные девочки, – тихо сказала Мэволь, – остальные десять. Нет, Хёнок погибла… значит, девять. Что с ними случилось?

– Я заключил сделку с другим посланником, эмиссаром Ли. Если какой-нибудь высокопоставленный чиновник даст ему взятку за свою дочь, а эмиссар потребует выдать ему взамен другую девушку, я эту девушку найду. И я сохраню в тайне этот обмен, если чиновник проявит благосклонность к моей дочери в выборах наследной принцессы.

– Зачем вы нам это рассказываете? – прошептала я.

– Затем, что я чувствую себя в долгу перед вами с сестрой, ну а вы все равно никому об этом поведать не сможете. – Старейшина распрямился и вытащил меч из ножен. Острый клинок сверкнул