Банк - Дэвид Блидин

***

Но на этот раз фантазии о бегстве на свободу не желали меня покидать. Утром в метро, глядя на прелестную пухлощекую азиаточку в розовой куртке, со смехом кружившуюся вокруг вертикального поручня, я искренне верил: все будет прекрасно, Юный Почтальон и Клайд тому живые доказательства. Они живут вполне прилично, не спят в картонных коробках на улице и не жуют упаковочную пленку, внушая себе, что это двойная порция дежурного ленча номер три.

Так в чем проблема? Что меня удерживает?

Но позже, стоя в очереди в «Тако Белл», я спросил себя: «Ты действительно хочешь остаток жизни торговать швабрами с двойной насадкой, как Юный Почтальон?» А что станет с Клайдом лет через десять? Слабо верится, что со своим мизерным опытом работы и без хороших рекомендаций он поступит в приличную бизнес-школу; так и будет играть на трубе в занюханных барах, пока не станет слишком старым для подобного занятия, и следующее поколение битников будет держать его за идеал, не догадываясь, что их кумир дрожит от страха всякий раз, когда в дверную прорезь падает очередной счет.

Такое же тоскливое, сосущее чувство возникло у меня, когда я смотрел «Офисное пространство». Конечно, это всего лишь кино, но помните, где герой оказался перед финальными титрами? На стройке, грязь сгребал. Возможно, на пару недель это занятие может радовать новизной и греть чувством освобождения от гнета корпоративного мира, но что будет, когда ему стукнет сорок, а он по-прежнему ходит в полунищих подсобных рабочих, и прораб его ругмя ругает — дескать, недостаточно быстро грязь сгребаешь, а у него радикулит, и вылечить защемленные диски невозможно, потому что медицинская страховка не по карману?

Я сидел за столом, с вожделением поглядывая на пачку печенья «Эм-энд-эмс» (это новогоднее решение тоже давно похерено), когда икейский стул, видимо, устав поддерживать мою задницу, решил уволиться со службы: металлический каркас под сиденьем треснул и развалился, и, не успев опомниться, я оказался на полу.

— Блин!

Пессимист зааплодировал:

— Браво, Мямлик, браво!

Даже Стар издал несочувственный смешок. Я поднялся с пола и с досадой пнул обломки.

Наступила среда — неизбежный двенадцатый час, когда каретам полагается превратиться в тыквы; я в лихорадочном темпе приканчиваю анализ лесоводческой сделки. По какой-то непонятной причине пять вице-президентов нашего Банка решили принять участие в этом конкурсе красоты, хотя у нас нет ни шанса, и мой стол завален пятью экземплярами окончательного варианта презентации, густо испещренными пометками. Видимо, чтобы окончательно меня добить, Самая Холодная Рыба в Пруду тоже присоединился к этим безумцам.

За час до заседания в дверях появился Британский Чокнутый и, взглянув на свой «Ролекс», изрек:

— К трем часам нужно распечатать и сброшюровать двенадцать экземпляров презентации. Мы собираемся начать пораньше.

К трем часам? Осталось меньше двадцати минут! Да что он, с дуба рухнул? Придется прибегнуть к старому надежному методу Адама Смита: разделению труда.

Ответы сыпались, пока я заканчивал правку:

Господи всемогущий, так-перетак!

Я бросил ручкой в Пессимиста. Ручка отскочила от его затылка, заставив того разъяренно повернуться вместе со стулом:

— Какого черта?!

— Друг, спасай, погибаю!

— Так тебе и надо, не будешь в людей ручками швырять.

— Я не шучу, — настойчиво молил я. — Выручи, и, клянусь жизнью, я буду твоим должником.

— Сколько?

— Буду покупать тебе ленч всю следующую неделю. Он поскреб подбородок.

— Две недели.

— Договорились.

Пессимист нехотя поднялся со стула, зевая.

— Ну, чего тебе от меня надо?

— Двенадцать цветных копий, переплетенных, с прозрачной обложкой. Попытайся припрячь к этому делу Полностью Некомпетентную Секретаршу.

Через десять минут я послал на принтер окончательный вариант, надеясь, что правильно расшифровал кракозябры Британского Чокнутого, и бросился в копировальную, несясь по коридорам с головокружительной скоростью. К счастью, Пессимист и Полностью Некомпетентная Секретарша уже заняли позиции у брошюровальных аппаратов. На часах было два пятьдесят две; у нас осталось восемь минут.

— Так, ребята, — запыхавшись, выпалил я, потирая руки. — Приступим.

Колоссальный цветной принтер с механическим вздохом ожил и начал извергать листки. Готовые экземпляры я передавал Пессимисту, который проверял наличие всех страниц, плюхал сверху пластиковую обложку и вручал Полностью Некомпетентной Секретарше для брошюровки. Брать ее в команду было рискованно, но выбора не было, к тому же это самая безмозглая из всех безмозглых задач.

За пять минут наш хорошо смазанный конвейер успешно переплел четыре экземпляра презентации. Мелькнула радостная мысль, что мы, похоже, уложимся, хотя и в обрез. Настроение продержалось еще шестьдесят секунд, после чего принтер вдруг перестал выплевывать мою распечатку.

— Что за…

Закон Мерфи — на дисплее красовалась классическое «замятие бумаги в четвертом лотке».

— А-а-а-а-а-а-а, — зарычал я, падая на колени.

Первый и второй лотки находятся спереди принтера, третий лоток — это выносная часть сбоку, но где чертов четвертый лоток?

— Мямлик, в чем проблема? — позвал Пессимист.

— Мямлик? — захихикала Полностью Некомпетентная Секретарша.

В другое время я пнул бы его в задницу за подлянку, но сейчас сосредоточенно ползал на коленях вокруг принтера. Заявляю со всей ответственностью, если конструкторы обошлись без потайного люка Гудини, четвертого лотка в нем не существовало.

Вскочив на ноги, я вызверился на хихикавшую Полностью Некомпетентную Секретаршу: