О чем весь город говорит - Фэнни Флэгг

Говорят, надо дружить с молодежью. Пара-тройка одноклассников дочери при встрече раскланивались, но многие давным-давно уехали из города. Во всем виноват интернет. Коль можно работать на дому, народ сбегал в иные места. Некоторые – даже в другие страны вроде Пуэрто-Рико, Коста-Рики и еще в какую-то Пало-Альто.

Дочь Линда перебралась в Сиэтл и звонила очень редко. Предпочитала эсэмэски. А Норма хотела слышать ее голос. По безликим строчкам не поймешь, как там дочкины дела. И потом, она не умела отправлять эсэмэски. Печатанье ей никогда не давалось. Мэкки пытался ее обучить, но она, так и не уразумев этой премудрости, чувствовала себя тупой и отсталой.

Шестилетняя внучка уже завела свою страницу на фейсбуке. Даже тетя Элнер умела управляться со смартфоном. Они с Линдой беспрестанно обменивались эсэмэсками и мейлами. Вероятно, Норма была единственным человеком в Америке, не имевшим электронного адреса. Несколько давних подруг, с которыми она поддерживала связь, больше не звонили. Никто не хотел говорить по телефону. Теперь даже все заказы делались по интернету, и если вдруг – о радость! – тебе отвечал живой оператор, понять его было невозможно, и вообще он находился где-нибудь в Индии.

Норме было очень одиноко. Она тосковала по знакомым голосам, по разговорам о старых добрых временах, по людям, с кем вместе можно посмеяться, а то и поплакать.

Норма не думала не гадала, что наступит время, когда рядом не будет старых подруг, а она станет засыпать перед телевизором или укладываться в постель раньше девяти вечера. Что они с Мэкки доживут до того дня, когда будут всерьез обсуждать переезд в дом престарелых и разглядывать буклеты с фотографиями симпатичных седовласых пар – нарядные старички улыбаются, салютуя бокалами с вином.

И что тут поделаешь? – думала Норма. Кнопку перемотки не нажмешь, чтоб отмотать себя обратно в юность. Оставалось лишь стареть по возможности достойно, сохраняя ясность ума и стараясь не падать. Норма носила очки с прогрессивными линзами и уже дважды грохнулась, поднимаясь и спускаясь по лестнице.

Память тоже стала подводить. На прошлой неделе Норма пришла в полицейский участок и заявила о краже кошелька. А вернувшись домой, нашла его в холодильнике.

Мистер и миссис Артур Кидд, жертвы автомобильной аварии, оказались на «Тихих лугах» вовсе не по вине какого-нибудь пьяного водителя. Чтобы не сбить собаку, они затормозили, и тут сзади в них врезалась девчонка, которая за рулем отправляла эсэмэску.

Днем позже прибыла сама виновница аварии – Тиффани Энн Смит, и кто-то неосторожно ее спросил, что же произошло.

– Ну это, типа… Мы с подружками договорились встретиться, да? У торгового центра, короче… А я, по ходу, припоздала… и типа я на секунду отвлеклась, да? Тут, короче, пришла эсэмэска… типа, ты где? Ну я, короче, стала отвечать, да? И типа в них врезалась, да? Только… я это… не знаю, кто типа виноват… и все такое, да? Сечете, да? Типа… короче… типа так нечестно, да? Типа меня… это… обвинять… Типа эти, что ехали впереди, чего они типа встали… там ни знака, ничего… Типа откуда мне знать, что собака типа на дороге, да?

Пока Тиффани излагала печальную сагу о том, как безвременно очутилась на «Тихих лугах», миссис Кэрролл, в прошлом литературовед и поборник чистоты английского языка, а ныне квартирантка 298-го участка, шепнула соседке:

– Я сочувствую этой молодой особе, но, ей-богу, завизжу, если она еще раз скажет «типа».

Оказалось, Джин Нордстрём – не единственный орденоносец среди обитателей «Тихих лугов».

В День поминовения Ада Гуднайт проснулась и над своей могилой увидела Фрици Юрдабралински и Би Уоллес, с кем вместе служила в Женском авиационном полку Ада обомлела. Последний раз она видела подруг лет тридцать назад на встрече однополчан. Каким ветром их занесло в Элмвуд-Спрингс? И почему рядом с ними стоят ее племянницы и сам мэр? А вон знаменосцы и газетчица Кэти Колверт. Да тут толпа народу!

– Поздновато, конечно, но мы тебе кое-что доставили, Ада, – сказала Фрици и раскрыла коробочку. – Вот твой «Почетный орден конгресса». Поздравляю, подруга.

Позже Ада, все еще слегка ошеломленная, поделилась с Вербеной:

– Я даже не надеялась, что о нас помнят, а тут вон – орден.

– А я всегда говорила, что рано или поздно каждый получает по заслугам.

В тот день на кладбище зашел разговор об американских героях – кто из них самый любимый и почему.

– Я считаю, список открывают авторы Конституции, – сказал Джин. – Без них не было бы Америки.

– Великолепно, – поддержала Люсиль Бимер. – А кто твои герои, Элнер?

Та задумалась.

– Иисус Христос, а за ним, наверное, Томас Эдисон и Уолт Дисней.

– Мы говорим о выдающихся американцах, – вклинилась Ида. – Иисус – не американец.

– Ну тогда, значит, Томас Эдисон и Уолт Дисней.

– Верный выбор, миссис Шимфизл, – сказал мистер Белл. – Я даже не представлял, насколько популярны Микки-Маус и Дональд Дак, пока не побывал в России. Там в магазинной витрине я увидел фигурку Микки-Мауса. Он сумел пробиться за Железный занавес.

И тут фавориты посыпались как из мешка:

– Что вы скажете о Бейбе Руте?

– Мой голос за Эбнера Даблдея.

– А кто это?

– Он придумал бейсбол.

– Вон как.

– Франклин Рузвельт. Он нас сплотил во времена Депрессии.

– Гарри Трумен. Он покончил с войной.

– Гарви Файрстоун одарил нас покрышками, – сказал Лютер Григз.

– Уилл Роджерс и Боб Хоуп. Они нас смешили.

– Не забудьте Эндрю Карнеги. Он дал нам бесплатные библиотеки.

– Рой Роджерс и Джин Отри! – выкрикнул один парень.

– Джон Эдгар Гувер! – гаркнул другой.

В 1916-м Бёрди Свенсен участвовала в демонстрации за избирательное право женщин, проходившей в Сент-Луисе, и сейчас обратилась к Катрине:

– Ты заметила, что в этом списке великих американцев нет ни одной женщины? А как насчет Сьюзен Браунелл Энтони? Она боролась за то, чтобы пятьдесят два процента американцев обрели право голоса. Пятьдесят два процента!

Муж ее шепнул соседу:

– О господи, суфражистка, она всегда суфражистка.

На следующей неделе Бёрди и Катрина инициировали женский диспут по американским героиням. Элнер тотчас предложила свой список:

– Джинджер Роджерс, Долли Партой и Статуя Свободы.

– Боже мой, статуя Свободы – не человек, – сказала Ида.

– Но ведь когда-то была человеком.

– И потом, она не американка. Мы говорим об американских героинях. Мой выбор – миссис Регина Чокли.