Белое безмолвие - Сара Лотц

Я чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности, когда чей-то голос совсем рядом произнес:

– Купить тебе пиво?

Это был Робби; позади него маячил Говард.

Слезы обожгли мне глаза, и я потупил взгляд.

– Пойдем, Саймон. Давай-ка выберемся отсюда. Похоже, тебе лучше сменить обстановку.

А почему бы, блин, и нет? Я сглотнул, почувствовав во рту соленый привкус.

– Конечно.

– Без меня. Я собираюсь немного вздремнуть, – сказал Говард.

Я не принял его отказ на свой счет. Восхождение опустошило его. Кожа на лице и шее обвисла, на месте щек образовались впадины. Я подумал: «Что он будет делать теперь, когда его мальчишеская мечта осуществилась? Полезет на более труднодоступные пики? Купит себе „порш“? Разведется и женится на двадцатилетней стриптизерше?» Он слабо улыбнулся мне и кивнул. И мне снова захотелось плакать.

Я плелся за Робби по улицам, и за нами, словно облако выхлопных газов, тянулся шлейф моего несчастья. Всё вокруг было окрашено для меня в коричневые тона. В конце концов мы зашли в бар – очередную ловушку для туристов.

Он усадил меня за столик на улице, словно престарелого родственника, а сам прихватил со стойки две бутылки «Сан-Мигеля».

Я ждал, когда он заговорит.

– Всё никак не мог найти подходящий момент, чтобы сказать тебе это, но мне по-настоящему жаль Марка, Саймон. Я знаю, что вы были близкими друзьями.

– Да. Спасибо.

Вел он себя так, будто ничего не знал о нечистоплотной предыстории моего появления на горе. А может, и знал, но ему было наплевать.

– Выходит, Джульет Майклс на самом деле была его матерью?

– Да.

– Подозреваю, что тебе не хочется это обсуждать. Но мы можем поговорить. – Он посмотрел на меня так, как будто именно это и имел в виду. Сделав глоток, он прочистил горло. – У меня на душе остался плохой осадок из-за того, что я придирался к нему.

– Да.

– До меня это только потом дошло, наверху. Там всё как-то интенсивнее чувствуется, понимаешь? – Он сейчас уже оправдывался.

«Не обращай на меня внимания. Я просто придурок», – хотелось мне сказать.

Но я кивнул ему. Я действительно понимал. И Джульет понимала. Она написала об этом в дневнике. Жизнь в базовом лагере и на горе представляла собой как бы концентрированную реальность. И к этому привыкаешь, потому что там, даже когда с ума сходишь от скуки, ты все равно чувствуешь себя живым. Хотя Робби с самого начала повел себя как сволочь. Особенно по отношению к Марку. Но в одном он все-таки не ошибался: Марку было не место на горе.

Я заставил себя сделать глоток пива. Оно оказалось теплым, а по вкусу напоминало желчь.

– Еще раз поздравляю со взятой вершиной. – Мы чокнулись бутылками.

– Как думаешь, Саймон, ты еще вернешься?

– На Эверест?

– Да.

– Нет. Ни за что.

Я был в этом уверен. Конечно, я ощущал эту тягу, этот странный позыв подняться на самый верх, но я видел и другие вещи, которые было гораздо труднее объяснить; если бы я попытался это сделать, то, думаю, в психологическом плане это походило бы на прыжок с Северного седла.

– Мне жаль, что у вас с Вандой не сложилось.

Я только пожал плечами. Настоящую боль я испытывал неделю назад. Меня словно избили, и повреждения еще давали о себе знать.

Мы надолго умолкли. Я равнодушно рассматривал людей в баре. Одинокий турист из Южной Азии пил воду из принесенной с собой бутылочки и делал вид, что читает меню; два бородатых европейца выглядели так же угрюмо, как и мы; еще была группа блондинок, похожих на пеших туристок и одетых в шорты, непальские рубашки и сандалии. Они всё время косились на мою забинтованную руку и усохшее в горах лицо и перешептывались между собой.

Я думал, что бы ему сказать. Мне необходимо было отвлечься.

– Дома вы сразу вернетесь на работу?

– Я нейробиолог. В основном занимаюсь исследованиями. – В его тоне снова появились нотки прежнего высокомерия.

Мне стоило предпринять попытку.

– Вы знаете что-нибудь о синдроме Третьего Человека? Ну, того, присутствие которого Шеклтон вроде бы чувствовал в Антарктике.

– Я знаю, что это такое. А почему ты спрашиваешь, Саймон? Ты испытал это, когда был на горе?

– Не я. Один мой знакомый.

– Марк?

– Нет. Другой человек.

– А кто? Малколм? Эй, а ты знаешь, что у него были серьезные медицинские проблемы, о которых он не рассказывал Тадеушу и Ирени? Его и близко нельзя было подпускать к горе. Поди разберись. Все эти его лекции об альпинизме, которые он читал нам при каждом удобном случае… И всё оказалось бредом собачьим.

– Послушайте, не важно, кто это был. Я тут думал: чем это может быть вызвано? Ну, не знаю, опухолью в мозге или еще чем-то?

– Зачем тебе это нужно?

– И все-таки… Могут у этого синдрома быть такие причины?

– Саймон, я и правда считаю…

– Да или нет?

Он даже отшатнулся от меня. «Помягче, Саймон, на полтона ниже».

– Судя по тому, что я читал, обычно это является реакцией на высоту, сильный стресс или потерю близкого человека.

– Потерю?

– Да. Вроде «эффекта вдовы». Слыхал что-нибудь о нем?

– Нет.

– Провели одно исследование… Господи, когда же? По-моему, где-то в семидесятых. В Великобритании, если я ничего не путаю. Когда опросили группу мужчин и женщин, недавно потерявших супруга, примерно тридцать процентов из них заявили, что покойные партнеры – или же их духи – приходили повидаться с ними. Просто появлялись в своем кресле или на любимом диване. – Он задумчиво глотнул пива. – Фактору Третьего Человека, Саймон, есть много объяснений. Месснер[76], Файнс[77], Буль[78] – все великие пережили это. Я бы не придавал ему слишком большое значение. Для них это стало позитивным опытом. Помогало благополучно выйти из сложных ситуаций.

– Чисто гипотетически: а что, если это присутствие ощущается как зло?